— Нет уж, спасибо! — воскликнул Вольский. — Мы только что говорили об инфляции рубля, а вы хотите к нему еще и слабый фунт пристегнуть. Я уж не заикаюсь о вечно больном франке. Или вы забыли, что в рамках ЕАС существует жесткая привязка валют всех стран-участниц к рублю? Если мы снимем наши требования, то будем вынуждены покрывать их торговый дефицит или девальвировать рубль. Этак он в подобие американского доллара превратится — ну и будут у нас еще одни США вместо России.

— А почему бы нам вместо этого не финансировать свой внутренний рынок? — спросил вдруг Шебаршин. — Предположим, мы снимаем требования по стабильности валюты и принимаем все западноевропейские страны в ЕАС. При этом, как и сейчас, самыми надежными валютами союза останутся российский рубль и чешская крона, следовательно, только эти две валюты по-прежнему смогут оставаться резервными. Чехия — маленькая страна, живущая за счет банков и транзита капиталов. Она просто не сможет выпустить в оборот необходимый объем денег. Остается рубль. Мы окажем Франции, Британии и другим западным странам масштабную финансовую помощь в развитии производств.

— А где они будут сбывать свою продукцию? — подался вперед Вольский. — Их рынок не слишком платежеспособен.

— Прежде всего у нас, в России.

— В обмен на что? — не унимался председатель союза промышленников. — Сырьем мы торговый баланс не выровняем, а высокотехнологичные товары они сами будут производить.

— Будем печатать рубли, — мило улыбнулся Шебаршин. — А Запад сделает их основой своих запасов. Я имею в виду не только запасы центральных банков, но и накопления частных лиц. Какой здравомыслящий парижанин хранит свои сбережения во франках? Сейчас они скупают золото, а будут запасаться более ликвидными рублями. Представляете, какая емкость для избыточной денежной массы? Тем более, что благодаря нам у них начнется промышленный подъем, и вот это уж точно отвратит их от участия во всяких антироссийских союзах. Ну а мы в обмен на эту, пардон, резаную цветную бумагу с водяными знаками получим товары, а вместе с ними и повышение уровня жизни в империи. Все очень просто: нет рублей — нет инфляции. Я уже подавал подобный проект на высочайшее имя три года назад. Может быть, если бы он тогда нашел поддержку, мы бы не столкнулись сейчас с теми проблемами, которые обсуждаем.

— А что, вполне разумный ход! — воскликнул Нессельроде.

— Полная чепуха, — Вольский явно волновался, — путь в никуда. В этом случае свою промышленность мы будем вынуждены ориентировать на внутренний рынок. Погубим экспорт. А идея вывоза рублей — это вообще бомба замедленного действия. Сколько мы так просуществуем? Десять лет? Двадцать? Да не имеет значения. Когда за границей скопится критическая масса рублей, любое колебание рынка приведет к тому, что они хлынут из европейских сейфов обратно в империю. Вот это будет уже настоящий кризис, нынешний раем покажется.

— Совершенно справедливо, — поддержал я Вольского. — Кроме того, сейчас уже одним приемом в ЕАС мы не отделаемся. В игру вступил Китай, и нам, чтобы умаслить Европу, теперь необходимы доводы, подкрепленные большими уступками и солидной финансовой помощью.

— А может, стоит разобраться с этим игроком как встарь, пушками? — хищно оскалился Нессельроде. — Там, глядишь, и остальные посговорчивее будут.

— Любая сложная проблема имеет простое, доступное для понимания обывателя неправильное решение, — заметил я. — Вы сейчас предложили именно такое, генерал.