Одного за другим Орландар оставлял Древних прикрывать их отход — не чувствуя жалости, как не чувствовали жалости к людям сами Древние. И воины Прошлого вступали в неравную схватку с черной силой, рубили черную массу секирами, отталкивали щитами… И черная дрянь ненадолго задерживалась — чтобы пожрать новое лакомство; для нее не было разницы, кто попадает в ее объятия — человек, Древний, животное, дерево или постройка; но заминка давала людям несколько мгновений. До лестницы всего лишь двадцать шагов, пятнадцать…

Последний Древний остался позади, чтобы вступить в единоборство с выползком из Мира Демонов, когда беглецы наконец достигли лестницы и начали подъем. Бесконечный подъем по бесконечным ступеням. Конан, пыхтя под тяжестью Фагнира, клял себя, что позволил так долго и нудно рассусоливать в «Бронзовом шлеме» — поговорить-то можно было и на верху стены… ну да что теперь жалеть. Вперед, вперед, вперед!

Черный студень деловито крался за ним по ступеням — по вертикальной поверхности он еще не научился взбираться, силенок не хватало. Ничего, еще немного, и он доберется до непокорных людишек и докажет преимущества Тьмы перед жалким Светом.

Люди добрались до гребня стены. Киммериец не очень бережно сбросил Фагнира с плеча. Колдун, Магистр и Минолия уселись прямо на камни, тяжело дыша. Амазонка…

— Быстрее, что ты там застряла! — закричал варвар и подскочил обратно к лестнице, видя, что воительница поднимается не бегом, а шагом и все время оглядывается.— Стой, дура! Куда!

Обернувшись в очередной раз, амазонка вдруг кинулась вниз по ступеням, навстречу черной смерти.

На какой-то миг Конан опешил. И только потом ринулся следом.

Опоры деревянной лестницы ходили ходуном, трещали со звуком, будто разрывают кусок прочной ткани,— студень поглощал ее, в своем слепом голоде не осознавая, что тогда подняться за более вкусными людьми ему будет не по чему: камень пожирается не так быстро, как дерево.

Три первых пролета рухнули вниз. Черная масса, зацепившись за нижнюю ступеньку уцелевшей части лестницы, растянулась, как нагретый воск. И принялась подтягивать себя кверху. Медленно, но неотвратимо. Впрочем, можно успеть. Всего два удара саблей, вряд ли потребуется больше. И на какое-то время проклятое желе перестанет угрожать им. Ох, как бок-то болит… И амазонка бросилась вниз по ступеням, к наступающей массе.

Четыре раза сверкнула в лунном свете сабля. Затрещали ломающиеся балки, и часть лестницы, которую уже захватило вещество из Потустороннего Мира, ухнула вместе с ним вниз, в черноту.

Но и всю остальную лестницу сильно тряхнуло. Конан вцепился в перила, чтобы не загреметь по ступенькам. Амазонка потеряла равновесие, однако в последний миг исхитрилась схватиться за какой-то торчащий из стены обломок одной рукой, кончиками пальцев.

Она висела над бездной и чувствовала, как скользят по дереву пальцы. И ничего не поделать.

— Держись! Еще немного!

К ней летел ее мужчина с красивым именем Конан. С ним не хотелось расставаться. Однако он не успеет. Она держится над бездной буквально кусочками кожи. Все…

Конан стремительно нагнулся над висящей над тьмой амазонкой и выбросил в ее сторону руку как раз в тот момент, когда женщина сорвалась в пропасть.

Казалось, несколько тошнотворно долгих мгновений она висела в воздухе; взгляд спокойных, огромных черных глаз был устремлен на киммерийца.

— Мое имя — Зейра, воин,— услышал (или ему показалось, что услышал?) Конан бесстрастный голос в тот момент, когда храбрая амазонка исчезла в черной пучине, что поглотила весь город.

Киммериец застонал от досады и беспомощности и обрушил на перила удар кулака, не чувствуя боли, не сознавая, что любое резкое движение может стать роковым для хлипкой предательской лестницы.