Что-то похожее на тихое, удовлетворенное урчание издавало как мед густое, черное липкое вещество, в котором увяз человек с покалеченными руками. Он еще пытался вырвать тело из вяжущих объятий, но с каждым новым судорожным движением чувствовал себя все менее свободным — и скоро оказался в полной власти черной жижи. Муха, попавшая в мед…

Одновременно в ноздри Фенди ударила тошнотворная вонища, и тело пробрал холод — или то, что походило на холод, вгрызающийся в каждую пору, врывающийся в кровеносные вены, тисками сдавливающий мозг. Последним испытанным шемитом в этой жизни чувством оказалась досада. На то, что так и не доказал зазнавшемуся гладиатору, кто лучший из живущих на свете боец.

И пришла Боль, затмившая все. Она царила в теле человека, пока жизнь по каплям вытекала из него. Пока размягчались кости, лопалась кожа, выпуская кровь, растекался по черепной коробке мозг. Пока человек не стал тем, что захватило его — вязкой, вонючей жижей.

* * *

— Стой! — неожиданно выдохнул Ай-Берек.— Здесь! Запыхавшийся Орландар замер около своего спутника.

— Что… здесь? — выдавил он.

— Конан. Совсем рядом. Я чувствую его. Он либо в этом доме, либо вон в том… Либо где-то у нас под ногами. Мы нашли его, Магистр.

Старцы находились в одном из кварталов, где обитали бедняки,— совсем недалеко от городской стены. В бесплодных поисках сбежавшего гладиатора прошла большая часть ночи, и вскоре должен был забрезжить рассвет… последний рассвет Человека. Однако по-прежнему было темно, и лишь пламя пожаров освещало улицы, уже полузатопленные черным шевелящимся студнем, поглотившим людей, лошадей, верблюдов, бродячих собак и самих Древних.

— Колдун, смотри! — вдруг крикнул Орландар, указывая на покосившуюся, выцветшую вывеску на стене у входа в ближайшее здание без окон, с одной прочной дубовой дверью. Ай-Берек поднял голову и в изумлении застыл с открытым ртом.

«Дешиво, сыто и пьяно!» — было написано в самом низу вывески. «Халодное вино и горячая закуска!» — значилось чуть повыше и буквами чуть покрупнее. «Питейное завидение Старика Кафара!» — выведено еще выше и поразмашистей.

А на самом верху, обозначенное огромными корявыми буквами, красовалось название этого кабака: «Бронзовый шлем».

— Как же это…— потрясение прошептал Орландар, опираясь о плечо мага; при каждом выдохе воздух с хрипом и клекотом вылетал из его пересохшей гортани.

Пришедший в себя от удивления Ай-Берек пожал плечами.

— Не знаю, Магистр. Возможно, это случайность. Или, возможно, в этом проявляется рука судьбы. Или помыслы Богов. Или… Ну, не знаю. Уверен я только в одном: нам сюда. Никаких сомнений. Идем быстрее.

Он подошел к двери и попытался открыть. Заперто. Толкнул плечом. Дверь не поддавалась. Однако Ай-Берек отчетливо уловил шум, на какой-то миг долетевший изнутри.

— Конан! — крикнул он, и голос его от волнения сорвался.— Конан, открой! Здесь друзья! Мы знаем, что ты там! Мы можем помочь! Открой, Конан, варвар из Киммерии! Непобедимый гладиатор, никогда не бывший покорным рабом!

Шум стал яснее — как будто от двери оттаскивали какой-то тяжелый груз. И дверь распахнулась. Перед магом и Магистром, с обнаженным мечом, готовый к бою с кем бы то ни было, появился тот, кого они искали всю эту кошмарную, бесконечную ночь.

— Магистр Орландар! — послышался из глубины полутемного помещения знакомый радостный голос.

— Минолия? — удивился тот, уж кого-кого, а девушку никак не ожидая встретить в компании беглого варвара.

— Хвала Богине, в этой дыре еще остались живые люди…—донесся изнутри другой голос —женский, хриплый, неимоверно уставший.