— Хвала Богине, в этой дыре еще остались живые люди…—донесся изнутри другой голос —женский, хриплый, неимоверно уставший.

— Конан,— облегченно прошептал Ай-Берек и почувствовал, как груз беды свалился с его плеч.

— Колдунишка! — прорычал непобедимый гладиатор, втащил неготового к такому повороту событий Ай-Берека внутрь «Бронзового шлема» и приставил клинок к его горлу.— Кром, наконец-то я добрался до тебя!

Глава двадцать первая

Черная масса медленно, неукротимо растекалась по городу, поглощая все на своем пути — от резиденции Хашида по кварталам знати и вельмож, по районам, где обитали купцы и богатые ростовщики, направляясь к обиталищам торговцев победнее и ремесленников, и дальше — к домам проституток и воров, и дальше — к хижинам бедняков и пьянчуг, и дальше — к лачугам попрошаек и бродяг, до самой городской стены. И, захваченные этой черной массой, растворялись в ней дворцы и минареты, таяли жилые строения и бараки, исчезали склады и лавки, бесследно пропадали мастерские и таверны… Ничего не оставалось после нее — лишь булькающее, колышущееся море абсолютной черноты.

В просторном, но непритязательном питейном заведении «Бронзовый шлем» царили полумрак и полное разрушение. Грубые деревянные столы перевернуты, скамейки разбросаны по углам, стойка разрублена надвое чьим-то могучим ударом то ли меча, то ли секиры. Пол усеян осколками посуды, кусками жареной баранины… и отсеченными частями тел — человеческих тел. Впрочем, события сегодняшней ночи, свидетелями и участниками которых стали укрывшиеся в кабаке люди, оказались настолько кошмарными и отвратительными, что никто уже не обращал внимания на то, что кровь смешалась с пролитым вином, человеческие останки валяются вперемешку с остатками блюд и закусок… Бойня, да и только,— однако здесь безопаснее, чем на улицах взбесившегося города. Дверь снова была завалена длинными тяжелыми скамьями и дубовыми столами.

Амазонка сидела на высоком табурете, в мрачном раздумье глядя на своего спутника и прижимая к боку окровавленную повязку — она была ранена в одной из стычек с Древними, и Конан, решив передохнуть и переждать в каком-нибудь темном уголке, затащил женщин в первое попавшееся здание. Тут уже никого не было, все было кончено, и для начала ему пришлось отволочь в кладовку наиболее обезображенные тела, чтобы впечатлительная Минолия не хлопнулась в обморок. Потом он завалил дверь и только тогда занялся раной амазонки.

Сама Минолия сейчас стояла в углу и расширившимися от страха глазами смотрела на Конана. Смотрел на киммерийца и Магистр Орландар — умоляюще прижав руки к груди; на лице его застыло выражение беспомощности.

А киммериец в это время грозной громадой возвышался посреди зала. В левой руке он крепко держал за волосы Ай-Берека, а в правой сжимал рукоять своего меча, приставленного к горлу колдуна и зловеще поблескивающего в свете тусклой масляной лампы.

— Конан, что ты…— пискнула Минолия.

— Молчать, женщина! — рявкнул варвар, не поворачивая головы, потом близко наклонился к лицу мага.— Я тебя сразу узнал, мерзкий колдун! Там, на гребне Завывающего Ущелья — это ведь ты наслал на меня чары, да? Отвечай, ну!

И он сильно тряхнул старика.

Ай-Берек громко сглотнул, но когда из уст его донесся ответ, голос оказался спокойным, а взгляд полуприкрытых глаз — равнодушным.

— Да,— сказал колдун.— Это я, защищая своего хозяина, сатрапа Хашида, остановил тебя заклинанием.– Ты воюешь по-своему, Конан, а я — по-своему. Мы, конечно, можем сравнить наши методы и обсудить, который из них справедливее…

Варвар еще раз встряхнул старика — на это раз сильнее, так, что лязгнули зубы мага.