— Почему тогда Жуков готовился к обороне, а не к блокаде?

Ответить я не успел. Еж поднял руку и продолжил:

— Подожди, не спеши. Далее. Какую задачу поставила Ставка перед Жуковым? Оборонять город или прорвать блокаду?

И тут тоже Андрей прав. Ленинград нуждался в топливе, продовольствии, сырье, а воюющая страна нуждалась в продукции ленинградских заводов и многочисленных НИИ и КБ — тяжелых танках КВ, авиаприборах и радиостанциях, артиллерии и минометах. Задача прорыва блокады становилась первостепенно важной.

— И вот еще… Кулик тогда был маршалом. Это его позже уже разжаловали, не помню за что. А по мемуарам Жукова получается, что маршал действует на второстепенном Синявинском направлении, а генерал срывает захват города на Пулковских высотах. А, да… Еще и Ораниенбаумский, тьфу, язык сломать можно, плацдарм организовывает. Вот теперь — говори!

И что тут говорить? Это теперь просто анализировать — что. Как да почему. А тогда? Когда не знаешь ничего, а время, на принятие решений, — минуты. Что делать-то?

Ставим себя на место Жукова.

— Еж, я на память не помню даты и числа, к сожалению, — просто давай логически попробуем рассуждать. Что нам известно из тактики немцев? Ни разу до Ленинграда немецкие войска не практиковали длительное блокирование. Всегда, окружив город, немцы шли на штурм. Варшава, например. Так?

— Ну да, — соглашаются мужики.

— Итак, Жуков узнает, что немцы начинают переброску танковых дивизий на юг. Любому понятно, что под Москву. Бои в городе — это дело пехоты. Перебрасывают и часть авиации. Как ни странно, и это укладывается в логику штурма. Почему? Да потому, что Жуков прекрасно знает — каково состояние войск РККА. Их, практически, нет. Недаром же ополченцы держали фронт. Далее. Признаком подготовки к штурму служат именно Пулковские высоты. Что бы там безымянный автор не говорил — бои на этом рубеже были ОБОРОНИТЕЛЬНЫЕ. Немцы атаковали. Брали. Наши их вышибали. И так несколько раз.

Следующее — Жуков был талантливым генералом, и это нельзя отрицать. Он прекрасно понимал, что после падения Ленинграда у фон Лееба развязаны руки для удара в московском направлении. И понимал, что это понимают немцы. Откуда он мог знать о внутренних конфликтах между ОКХ и ОКВ, между вермахтом и Гитлером, между самими генералами? Для Жукова образца сентября сорок первого — немецкая машина монолитна. Большей глупости, чем блокирование Ленинграда немцы не могли придумать. Жуков об этом и подумать не мог.

— Тоже… Логично… — хмыкает Андрей.

— Теперь по поводу армии Кулика. Бутылочное горлышко только-только образовалось. Местность тут, сам видишь, аховая — болота, болота, болота, в которых, теоретически, невозможно просто так закопаться. Оборону тут приготовить — дело не одного месяца. Согласен?

— А то! Еще плеснуть?

— Давай. Дальше поехали… Естественное решение, которое возможно в этой ситуации сбить немцев, не успевших закрепиться в выступе. Что, собственно, Кулик и пытается совершить. Но делает это по-босяцки. Вместо одного мощного удара — два по расходящимся операционным линиям.

— Это как? — не понял Буденный.

— Это когда твоя правая нога к жене домой идет, а левая — к девкам.

— Ааа… И что дальше?

— Двести восемьдесят шестая стрелковая дивизия идет на Мгу, через эти места, и натыкается там на двенадцатую танковую дивизию немцев. Разницу между советской стрелковой и немецкой танковой надо пояснять? Это юго-западная операционная линия. Левая нога, так сказать. На северо-западной линии — наступление триста десятой и сто двадцать восьмой дивизий в направлении Синявино.