|
Наша встреча со следователем, когда я передавала ему эти бумаги, произошла через девять дней после взрыва, на улице, возле уже хорошо знакомого мне здания уголовного розыска на Петровке, 38, и продолжалась примерно минуту. Была противная мокрая метель, и рядом меня ждал охранник. Когда следователь (как я уже рассказала чуть выше) признался мне, что врал о «безобидности» взорванной бомбы… ой, простите, не врал, а «успокаивал меня», я упрекнула его: — Вы бы лучше не «успокаивали» меня, а реально искали, кто это сделал! На что он не моргнув глазом выпалил: — А он нам уже известен, кто это сделал! Уж на что я привыкла за все предыдущие дни ко всем несуразицам вокруг следствия, но такой ход конем опять заставил меня изумиться до крайности: — Вы знаете?!? Что ж вы молчите?!? Кто?!? — А мы не можем сказать, — усмехнулся сотрудник уголовного розыска. — В интересах следствия. Как вам нетрудно догадаться, с тех пор от следствия не было ни слуху ни духу. * * * А теперь расскажу вам о второй «маленькой ошибочке». То ли следствия, то ли убийцы. Уже на спокойную голову подойдя к своей квартире, я еще раз внимательно осмотрела «место боевых действий». И вдруг — ярко, как вспышка, сверкнула разгадка той нехитрой логической задачки, которую не могло или не захотело разгадать следствие. Дом, в котором я снимаю квартиру, — старинный, дореволюционный, знаменитый Дом Нирнзее, названный так по фамилии архитектора. Это первый в Москве доходный дом, пансион, где в начале прошлого века снимали квартиры обеспеченные холостяки. У здания, увы, не только особая, неповторимая старомосковская харизма, но и кошмарная коридорная система, которую я уже частично описывала вам, когда пыталась объяснить, как я выбралась из дома после взрыва. Длиннющие коридоры и маленькие часто посаженные квартиры — наследие большевистской страсти уплотнять жильцов. Коридор на моем этаже представляет собой русскую букву «П», В середине верхней перекладинки которой, как раз по центру, находится моя квартира. А в середине обеих боковых колонн этой буковки (то есть симметрично, за левым и за правым углами моего коридора) есть выходы на лестницу, откуда можно спуститься и выйти на улицу через первый и второй подъезды. При этом, как вы уже поняли, оба подъезда — смежные, сквозные, сообщающиеся между собой; в любую квартиру с улицы при желании можно попасть как через первый, так и через второй подъезд. Но фокус в том, что так было не всегда. Раньше, в первоначальном, дореволюционном плане дома подъезды разделялись глухой поперечной стеной. И проходила эта стена… Ну? Догадайтесь где? Правильно, прямо рядом с моей квартирой, разделяя коридор на две части. Стена давно не существует (только на полу рельефный след до сих пор остался), а нумерация квартир в подъездах осталась прежней — начинается с разных КОНЦОВ коридора и заканчивается в том месте, где раньше была стена. Короче, слева от меня, на противоположной стороне коридора, расположена квартира номер 208. За ней в нормальной последовательности по той же стороне идет квартира номер 209 (там живет бальзаковская дама с котом кастратом). А дальше, чуть правее, по той же стороне коридора, вы думаете, какая квартира идет? Ну, подумайте! Логически? 208 я, 209 я… а потом? А вот и неправильно, не 210 я! Дальше ПО той стороне идет квартира номер 219, к ручке которой было привязано взрывное устройство. 3апутались? Подозреваю, что и не вы одни. А 210 я квартира, знаете, у кого? У меня. И находится она вопреки элементарной линейно алгебраической логике НА ПРОТИВОПОЛОЖНОЙ от 208 й и 209 й квартир. |
