Лена решила оставить в стороне моральную сторону своего решения. Потом, если получится так, как она планирует, она приедет в столицу, разыщет Валентину, все объяснит и на коленях вымолит у нее прощение. Но это будет потом. Разумеется, можно было просто попросить Бирюкову уступить ей паспорт, но, скорее всего, подобная попытка обречена на неудачу. Узнав о смерти мужа, она придет в такое состояние, что не захочет ничего слушать. Одно дело говорить со спокойной и рассудительной женщиной и совсем другое — пытаться объяснить что-то человеку, впавшему в истерику или придавленному обрушившимся на него горем. Можно было, ничего не предпринимая по отношению к Бирюковой, просто понадеяться на удачу и попытаться выехать из страны с ее паспортом. Но… если тело Виктора будет опознано еще до того, как Лена покинет Ирак? Сообщат в «Машэкспорт», и тогда немедленно выяснится, что с ним находился и паспорт его жены, и он исчез. Нет, лучше не рисковать.

Такси затормозило возле ее дома. Она отсчитала из пачки три тысячи и, вытащив их из-под резинки, подала шоферу.

19 февраля 2000 года. Багдад

В три часа ночи она остановила свою машину за два квартала от Медицинского центра и пошла пешком, прихватив с собой сумочку с фонариком. Последний раз она была здесь почти десять лет назад, когда навещала Интисар, — а это было во время войны в Персидском заливе в январе девяносто первого, — и лишь молила Бога, чтобы здесь не было особых изменений. Правда, несколько лет назад к главному корпусу достроили еще одно крыло, в котором разместились лаборатории, исследовательский центр и еще что-то, да и к прежним корпусам добавились какие-то пристройки, но морг, как она надеялась, остался на прежнем месте.

Три старых корпуса Медицинского центра имени Саддама Хусейна составляли букву «П». Проникнуть в госпиталь можно было помимо центрального входа и через два служебных, располагавшихся в торцах «ножек» этой «буквы». Ими она часто пользовалась в свою бытность санитаркой, но знала, что по ночам там, как и у центрального входа, дежурят охранники. Имелась и еще одна дверь — ведущая в расположенное в подвале котельное помещение. Им пользовались в основном в зимнее время — в январе температура в Багдаде падала до нуля градусов. Дверь находилась с торца основного крыла и, насколько Лена помнила, никогда не замыкалась на ключ, разве что за эти десять лет в госпитале изменились порядки. Из котельного помещения можно было легко попасть в правую часть главного корпуса, где располагались подсобные помещения, кладовки… и морг. Именно этой дверью и решила воспользоваться Лена: зима двухтысячного выдалась необычайно теплой, и сейчас в котельной вряд ли мог кто-нибудь находиться.

Зайдя с заднего фасада Центра, она прошла через калитку в металлическом заборе и оказалась в небольшом саду. Во время войны здесь гуляли солдаты, идущие на поправку, а сейчас, вероятно, и гражданские пациенты госпиталя.

Она уверенно шла по разбитым асфальтовым дорожкам, приближаясь к нужной двери. В одном из верхних этажей главного корпуса горел свет. Разумеется, помимо дежурного врача, здесь должна была находиться и пара ночных санитарок. Интисар не работала здесь уже лет пять — после того, как вышла замуж и родила троих детей.

Вот и темная стена основного крыла. Оглядевшись и не заметив ничего подозрительного, Лена достала из сумки фонарик. Включив его на долю секунды, она смогла разглядеть дверной проем и надпись «Котельная».

Дверь со скрипом уступила, и в лицо Лены пахнуло затхлостью никогда не проветриваемого помещения. Женщина замерла на пороге, прислушиваясь. Тишина нарушалась лишь звуком воды, мерно капающей на пол из какой-то прохудившейся трубы.