— Это вам. Достаньте вещи.

Тот поставил сумку и чемодан на асфальт, поблагодарил и уехал. В следующую минуту возле нее остановился синий «шевроле» с надписью «Багдад-Амман-Дамаск». Водитель распахнул дверцу:

— Прошу, мадам.

Она села на переднее сиденье. Шофер включил магнитофон, и салон наполнился музыкой Наваль аль-Загби, модной ливанской певицы.

— Не помешает, мадам?

— Только негромко, — кивнула она. — Сколько нам ехать?

— До границы — около восьми часов. Оттуда до Аммана еще три. Вы прекрасно говорите по-арабски, мадам.

— Спасибо.

Она взглянула на часы. Три пятнадцать.

Минут через двадцать за окном замелькали пригороды Багдада.

20–21 февраля 2000 года

Иракско-Иорданская граница

К границе подъехали, когда было уже совсем темно. В дороге водитель предложил остановиться и перекусить, но она заявила, что боится опоздать на свой рейс, — и опять поймала непонятный взгляд таксиста. Ей показалось, что он хотел что-то сказать.

«Шевроле» вырулил на парковку, где стояло еще несколько легковых машин, и водитель выключил мотор.

— Пойдемте со мной, мадам. Не забудьте паспорт.

— А вещи? Таможня?

Он махнул рукой.

— Потом… Если понадобится.

Они миновали закрытый магазин беспошлинной торговли, в слабо освещенных витринах которого виднелись бутылки импортного алкоголя и какая-то бытовая аппаратура, темный силуэт памятника Саддаму Хусейну, и вошли в коридор одноэтажного здания, столкнувшись у входа с двумя арабами. Полминуты спустя они оказались в небольшом холле, в центре которого висел ярко освещенный портрет иракского лидера.

В застекленной кабинке, проход мимо которой был оборудован турникетом, отчаянно зевал офицер в защитной форме. Он без выражения посмотрел на них и равнодушно бросил в окошко:

— Паспорт, мадам.

Пожалуй, здесь ей стоило скрыть свое знание арабского: «мадам Бирюкова» никак не могла говорить на нем так, как прожившая двадцать лет в стране Елена Аззави. Зачем лишний раз привлекать интерес к своей личности — теперь, когда осталось сделать последний шаг к свободе? Береженого, как известно…

— Ай донт ноу эрабик. Ю спик инглиш, офисер?

Поймав на себе удивленный взгляд стоявшего рядом таксиста, она тут же поняла, что совершила грубую ошибку. Он-то знал, что ее арабский великолепен, и даже сделал ей комплимент. Она сама попросила его говорить по-арабски. Как она не подумала об этом раньше?! Ведь мадам Аззави больше нет — с того самого момента, как она, сунув в сумочку чужой паспорт, покинула свой дом и села в машину первого таксиста. А она полагала, что предусмотрела все до мелочей!

Вот сейчас он скажет: «Офицер, здесь что-то нечисто: она прекрасно знает арабский язык!» — почему бы лишний раз не продемонстрировать свою лояльность режиму? Запуганная страна, где заложить приятеля, коллегу или знакомого — раз плюнуть, не говоря уже о постороннем человеке.

Какой-то миг Лена пристально смотрела на водителя. Что он прочитал в ее глазах — отчаяние, страх, просьбу молчать?

Едва заметно пожав плечами, шофер отвернулся.

— Йес, спикинг инглиш, — ответил офицер, раскрывая ее паспорт. — Ту Моску, мадам?

Лена кивнула. Он пролистал паспорт, внимательно просматривая каждую страницу, сверился с фото, поднял на нее бесцветные глаза.

— Мне кажется, вы довольно сильно изменились, мадам ээ… Бирью-кова.

Ее сердце сжалось. Этого момента она опасалась больше всего. Да, бывает сходство двух разных людей.