— Да… да все надеюсь, что и мне когда-нибудь дадут визу.

Они снова выпили. Валентина взяла банан, начала медленно очищать его.

— Черт, что-то… — она отложила наполовину очищенный банан и принялась массировать виски. — Голова закружилась.

— Приляг на диван, сейчас пройдет, — проговорила Лена. Похоже, «Хемиверин» уже начал действовать.

На лбу Бирюковой выступило несколько капель пота. Тяжело опершись на стол, она поднялась и сделала неуверенный шаг к дивану.

— Я… сейчас…

Лена поддержала ее под руку, помогла лечь.

Все! У нее в запасе пять, от силы шесть часов. В голове словно включился хронометр, четко отсчитывающий каждую минуту.

Она метнулась в спальню, взяла чемодан, сумку, перенесла их в дальнюю комнату. Если бы не тот заронивший в ее душе сомнения человек, которого она случайно встретила возле своего дома утром, она бы вышла через входную дверь. Но если за домом действительно следят, это исключено.

Придется вылезать через окно с противоположной стороны, надеясь, что они не оцепили дом кольцом своих наблюдателей.

Надо перед уходом включить свет в гостиной. Днем его не будет видно, а вечером пусть думают, что они с подругой засиделись допоздна.

Лена накинула легкую куртку, проверила карманы, закрыла на ключ входную дверь. Прошла в дальнюю комнату и тихо открыла окно. В лицо дохнуло зимней прохладой. Она осторожно перенесла через подоконник чемодан и сумку, опустила их на землю.

Вернувшись в гостиную, она склонилась над спящей Валентиной. Дыхание Бирюковой было ровным и глубоким, лицо порозовело. На диване, конечно, удобней, но я не могу оставить тебя здесь, Валентина. Неизвестно, как ты поведешь себя, когда проснешься… Вдруг сразу поднимешь тревогу: начнешь стучать в дверь или бить стекла, звонить в полицию, в «Машэкспорт»? Лучше свести риск до минимума.

Она прошла в подсобку, сдвинув в сторону половик, откинула квадратный деревянный люк в полу, спустилась вниз по лестнице и, нащупав на стене выключатель, зажгла свет.

Пахло пылью и затхлостью. В углу небольшого помещения с кирпичными нештукатуреными стенами находился широкий топчан, на котором они с Ахмедом пережидали когда-то бомбардировки. Рядом стоял небольшой столик с оплывшей свечой в стакане, оставшейся здесь еще со времени войны с американцами. В другом углу лежали перевязанные пачки старых газет и журналов, которые они сносили сюда на протяжении нескольких лет, какие-то банки, бутылки и несколько упаковочных картонных ящиков.

Она вылезла из погреба и прошла в гостиную. Склонившись над Бирюковой, Лена подхватила ее под мышки, стащила с дивана и, пятясь, поволокла к погребу. Голова Валентины безвольно моталась из стороны в сторону. «Нет, напрасно ты уверяла, что в тебе всего пятьдесят килограммов, ты весишь куда больше, — подумала Лена. — Я-то знаю: сколько раз мне приходилось этот «маршрут» преодолевать с Ахмедом, а в нем-то было сорок пять!»

Она с трудом спустила женщину по лестнице, уложила на топчан, сунула под голову небольшую мятую подушку. Пусть спит со светом: проснуться в кромешной темноте было бы не самым приятным сюрпризом.

Все.

Она выбралась наверх и хотела уже было закрыть люк, когда поймала себя на мысли, что упустила из виду еще один важный момент. Сходив на кухню, Лена достала из холодильника пластиковую бутылку минеральной воды, захватила стакан и, снова спустившись в погреб, оставила воду и стакан на столе. Подумав, подвинула поближе свечу и коробку спичек — авось, нащупает, если лампочка перегорит или в Мансуре отключат свет, что случалось довольно часто. Потом повернулась к лестнице и уже сделала шаг, но, спохватившись, сунула руку в карман джинсов и достала оттуда сложенный вчетверо лист бумаги.