Джоэл по просьбе Энджи доставал нам с каждого канала записи новостей, в которых упоминалась Аманда, начиная с вечера ее исчезновения. Как ему это удавалось, не спрашивайте. Возможно, телепродюсеры вообще приторговывают записями. Может быть, Энджи удалось как‑то умаслить телевизионное начальство. Или сработали связи Джоэла.

Вчера вечером я несколько часов перечитывал газетные статьи об Аманде, но только перепачкал руки типографской краской, да так, что перед тем, как лечь, разукрасил лист бумаги отпечатками своих пальцев. Иногда, если случай не поддается, не раскалывается, кажется твердокаменным, как мрамор, только и остается, что попытаться увидеть дело свежим взглядом, попробовать подход, по крайней мере кажущийся новым. Оставалась надежда, что просмотр записанных на пленку выпусков новостей натолкнет нас на какие‑нибудь идеи.

Я достал из посылки восемь кассет для домашнего видеомагнитофона и сложил их в стопку на полу в гостиной возле телевизора. Мы с Энджи завтракали за кофейным столиком, сравнивали свои записи и пытались сочинить план действий на день. Надо было принять меры по поиску Рея Ликански и еще раз встретиться с Хелен, Беатрис и Лайонелом Маккриди, но что еще можно сделать, мы не понимали. В нас все же теплилась надежда, что родственники Аманды вспомнят что‑то существенное о вечере ее исчезновения, чего нам до сих пор не сказали.

Я забрал у Энджи грязную тарелку.

– И потом, – сказала она, – иногда вот думаешь: и что это я не согласилась на работу в электроэнергетической компании? – Она взглянула на меня. Я как раз ставил ее тарелку в свою. – Сплошная выгода.

– Пенсия большая будет. – Я отнес тарелки на кухню и поставил в посудомоечную машину.

– Нормированный рабочий день, – услышал я ее голос из гостиной и щелчок зажигалки. Энджи закуривала первую на сегодня сигарету. – Шикарное зубоврачебное обслуживание.

Я заварил кофе и принес чашки в гостиную. Густые волосы Энджи еще не просохли после душа, а в мужских тренировочных штанах и футболке – обычный ее утренний наряд – она казалась меньше, чем была на самом деле.

– Спасибо. – Она забрала у меня чашку, не поднимая головы от блокнота.

– Убьют они тебя, – сказал я.

Не отрываясь от заметок, Энджи взяла сигарету из пепельницы.

– С шестнадцати лет курю.

– Давненько уж.

Она перевернула страницу.

– И все это время тебе было наплевать.

– Твой организм, твоя воля, – сказал я.

Она кивнула.

– Но теперь мы спим вместе, так что неким образом этот организм отчасти и твой. Или нет?

За последние полгода я уже привык к ее дурному настроению по утрам. Случались у Энджи и приливы энергии – она успевала сделать аэробную зарядку и вернуться после прогулки по Крепостному острову еще до моего пробуждения. Но даже в лучшие дни на болтушку Кэти по утрам она нисколько не походила. И если Энджи казалось, что накануне вечером она показала себя с такой стороны, которую показывать не следовало, проявила уязвимость или слабость, что, по ее мнению, было одно и то же, холодный туман заволакивал ее, как низины на рассвете. Энджи зримо присутствовала, но стоило на секунду отвернуться, и она исчезала, скрывалась за белой пеленой и некоторое время из нее не показывалась.

– Я опять придираюсь? – спросил я.

Энджи оторвалась от блокнота и холодно улыбнулась.

– Немного. – Она отхлебнула кофе и снова посмотрела в блокнот. – Ничего тут нет.

– Терпение. – Я включил телевизор и вставил в видеомагнитофон первую кассету.

Ведущий сосчитал от семи до одного, черные и слегка нерезкие цифры сменяли друг друга на синем фоне, мелькнул заголовок – дата исчезновения Аманды, затем появилась картинка: в студии – известные ведущие пятого канала Гордон Тейлор и Таня Билоскирка.