– Вы, вероятно, и не надеялись увидеть меня так скоро.

– Как ваша голова?

– Плохо. Нет, не надеялся.

– В полиции с вами обошлись ласково?

– Так же, как обходятся всегда.

– Я вас отвлекаю от чего‑то важного?

– Нет.

– И все равно, мне кажется, вы не рады мне. Я набил трубку, протянул руку к спичкам, аккуратно раскурил табак. Она наблюдала с одобрением. Курильщики трубок – солидные мужчины. Ей еще предстояло разочароваться во мне.

– Я пытался выгородить вас, – сказал я. – Не знаю точно почему. Однако случившееся теперь меня не касается. Я наслушался издевательств прошлой ночью, плюхнулся в постель с бутылкой, а теперь дело за полицией: меня предупредили, чтобы я оставил попытки что‑либо предпринимать.

– Вы меня выгородили потому, что полиция не поверила бы, что ленивое любопытство привело меня в низину прошлой ночью. Они бы стали подозревать меня в чем‑то предосудительном, долбили бы меня до одурения.

– Откуда вы знаете, что я думал именно так?

– Полицейские тоже люди, – уместно заметила она.

– Они с этого начинают, я слышал.

– О, утром вы циник, – она оглядела комнату ленивым, но обшаривающим взглядом. – У вас все в порядке? Я имею в виду финансы. То есть, вы много зарабатываете? А то такая мебель...

Я тихонько рыкнул.

– О, я чувствую, мне надо попробовать не совать нос не в свои дела и не задавать наглых вопросов, не так ли?

– А получится ли, если вы попробуете?

– Теперь мы оба задаем наглые вопросы. Скажите, почему вы покрывали меня? Только ли из‑за рыжих волос и красивой фигуры?

Я ничего не ответил.

– Тогда попробуем так, – бодро сказала она. – Хотели бы вы знать, кому принадлежало нефритовое колье?

Мое лицо застыло. Я упорно думал, но не мог вспомнить точно. Наконец я вспомнил. Я ей ничего не говорил о нефритовом колье.

Я взял спички и снова закурил трубку.

– Не очень, – сказал я. – Зачем?

– Затем, что я знаю.

– Ага.

– А что вы делаете, когда вас одолевает болтливость? Шевелите пальцами ног?

– Хорошо, – проворчал я, Вы пришли, чтобы поговорить со мной. Вперед.

* * *

Ее голубые глаза расширились, и я на мгновение подумал, что они немного влажные. Она закусила нижнюю губу и посмотрела на стол. Затем пожала плечами и искренне улыбнулась мне.

– О, я знаю, я чертовски любопытная девчонка. Но у, меня такая наследственность. Мой отец был полицейским, его звали Клифф Риордан и он руководил всей полицией Бэй Сити семь лет. Вот в чем дело, я полагаю.

– Кажется, я его помню. Что с ним случилось?

– Его выгнали с работы. Это совсем разбило его сердце. Шайка мошенников во главе с Лэрдом Брюнеттом выбрала себе мэра. А отца перевели в архивное бюро, которое в Бэй Сити не больше спичечного коробка. Отец подал в отставку, повозился еще пару лет и умер, а мать вскоре после него. Я одна уже два года.

– Очень сожалею, – сказал я.

Она выбросила свою сигарету. Помада не отпечаталась.

– Единственное, ради чего я вас беспокою, – это то, что у меня хорошие отношения с полицией. Мне бы следовало это вам сказать прошлой ночью. Сегодня утром я выяснила, кому поручили это дело, и пошла к нему. Он был немного недоволен вами.

– Да, – сказал я. – Если бы даже я рассказал ему правду по всем пунктам, он бы мне все равно не поверил.

Я встал и открыл окно. Шум движения на бульваре накатывался волнами, как тошнота.