Ленка считала и считала...

А тем временем бледные пришельцы уже окружили беседку со всех сторон.

Шерсть на мопсе стояла дыбом. Устав лаять и скулить, он закрыл глаза и дрожал всем тельцем.

- Леночка! Не делай этого! - раздался снизу знакомый голос Раисы Ивановны. - Лучше иди к нам, не бойся! Мы будем жить вечно! Я, ты и мой Алёша! Мы научим тебя убивать!

Листова застыла с открытым ртом.

- Очнись! - заорала Хайфиц. - Скажи, что ты там насчитала, и можешь валить к своим мертвякам.

- Девять, семь, пять, три, один и в обратном порядке со знаком минус, - сделав над собой усилие, проговорила Ленка.

- Произноси своё заклинание, - теперь Милица обернулась к Любке. - Или передумала?

- Нет, не передумала, только чтобы не ошибиться - мне нужна шпаргалка.

- Издеваешься? Где взять эту шпаргалку?

- Просто! Это - татуировка на твоей ноге.

Беседка начала содрогаться и раскачиваться под натиском обозлённых зомби.

- Не успеем, - сокрушённо прошептала Милица.

- Любушка! Любушка-голубушка! - послышалось снизу. - Отдай мой ножичек, внученька.

Забыв обо всём на свете, Любка вглядывалась в бледные лица собравшихся.

- Динь-бом, динь-бом -

Слышен звон кандальный.

Динь-бом, динь-бом -

Путь сибирский дальний...<emphasis/>

- Послышалось пение.

- Гуня! Ты где? Я тебя не вижу! - кричала Любка. - Гуня помоги, мне нужно немного времени.

- Конечно помогу, внученька, за тем и явился. Ты только исхитрись, милая. Фамилию нашу сохранить. А там уж род наш - род Кандальниковых - сам за себя постоять сумеет. А сейчас возьми нож и кинь его к берёзке. Видишь берёзоньку одинокую поодаль? Туда и кинь! Торопись, внученька!

Любка стянула с плеч рюкзак и, нащупав "медвежонка", стала метаться по крыше в поисках деревца. Наконец она увидела одинокую берёзку, стоящую поодаль. Вложив всю свою силу в бросок, умудрилась так кинуть нож, что он, пролетев над головами армии мёртвых, воткнулся в ствол деревца.

И тут же из ниоткуда возник Егорий Кандальников. Его яркий наряд на сером фоне вызвал у Любочки непроизвольную улыбку.

- Не теряй времени, мама, - вдруг крикнул он и, размахивая ножом, кинулся в бой.

- Давай, Любка, наговаривай! - пихнув Любу в бок, закричала Хайфиц, выставив вперёд оголённую ногу с татуировкой.

- Omnia mutantur, nihil interit... - зашептала Любка, старательно загибая пальцы, чтобы не сбиться.

- Главное - снова стань Кандальниковой!..

Это напутствие Милицы было последним, что Люба запомнила перед тем, как лишиться рассудка.

Эпилог

Народу в маленькую церквушку Берёзова набилось - не продохнуть!

От множества горящих свечей да горячего дыхания собравшихся стояла такая жара, что поверить было трудно в то, что на улице мороз.

Зимний Мясоед - период между Рождественским и Великим постом - в деревнях всегда богат на свадьбы...

Нарядную тройку белых жеребцов, доставившую на венчание жениха с невестой, окружили деревенские ребятишки. Дёргали за цветные ленточки на хомутах, запрыгивали со смехом в сани, но ямщик в овчинном тулупе хоть и поругивался на сорванцов, но совсем незлобиво, не всерьёз.

- Эй! Ребя, гляньте, Замухрышка кулешовская с бабкой идёт. Снова будут у храма побираться, - закричал краснощёкий мальчуган в драном полушубке с чужого плеча и в съехавшей на бок своедельной валяной шапке.

- Не... - важно протянул второй малец в тёплом кожухе. - Дед сказывал, что пристроила бабка девку к помещику в услужение, будет теперь Лушка на евойного сынка спину гнуть.

- Ну уж и гнуть! - возмутился первый.