|
XIX в. Основным документом считался «Рапорт о женщине, тайно занимавшейся развратом». Он включал 18 вопросов, семь из которых требовали очень пространного ответа. Вот их перечень: «11. Если занимается (женщина. – Н.Л.) развратом, то при каких условиях? 12. Лично обратил смотритель внимание на дурное поведение или узнал о том от кого либо и от кого именно? 13. Проверялись сведения? …15. Если смотритель наблюдал (за женщиной. – Н. Л.) в публичных местах и на гуляниях, то когда и при каких каждый раз условиях и если она обратила его внимание на публике, то чем именно? 16. Состояла ли (женщина. – Н.Л.) когда либо в списках комитета и почему исключена и не состоит ли в списках женщин, задержанных полицией? 17. Вообще уверен ли смотритель в том, что (имярек. – Н.Л.) промышляет развратом? 18. Если какие либо из вышеизложенных сведений может подтвердить кто либо, то какие именно и кто?»
Кроме этой анкеты, требовались еще свидетельские показания. Конечно, легче всего их было получить от домовладельцев и хо трактиров, гостиниц, ночлежек. Неудивительно, что они часто становились посредниками в купле продаже женского тела.
С 60 х гг. XIX в. в Петербурге официально начинают функционировать зарегистрированные дома свиданий, чахло именуемые в полицейских сводках «притонами», ив 1871 г. число их достигло почти трех десятков. Проститутки одиночки (их было зарегистрировано к этому времени 1840, тогда как «билетных» 1116) частично проживали в этих заведениях, которые не считались публичными домами . Девушки, обитавшие у хозяйки, имели больше свободы, они беспрепятственно выходили на улицу на промысел, приводя клиента на квартиру. Хозяйка же обеспечивала своих «квартиросъемщиц» не только жильем, но и питанием. Кроме того, в ее обязанности входил контроль за тем, чтобы жилички раз в неделю посещали врача. Уже в 70 е гг. XIX в. Врачебно полицейский комитет определил места осмотра «бланковых» девиц – три специально оборудованных кабинета в зданиях Рождественской, Нарвской Петербургской полицейских частей. Лечение традиционно производилось в Калинкинской городской больнице.
С появлением притонов услуги «бланковых» проституток стали постепенно дорожать. Некоторые женщины, обосновавшиеся у расторопной хозяйки, получали в 80 е гг. до 15 руб. за свою «работу». Отчисления за квартиру и за стол составляли большую часть дохода, но это компенсировалось относительной их свободой. Проститутка одиночка легче могла избежать обязательного осмотра и не оказывалась «на простое» из за необходимости лечиться. Возможно, поэтому число одиночек в Петербурге неуклонно росло: в 1879 г. их было уже 2064, а в 1883 г. – 3463 . Способствовали такому росту и общая демократизация городского быта, смягчение нравов и какой то степени распространение идей всеобщего равенства и свободы. Аболиционисты развернули в конце XIX в. активную борьбу с регламентацией проституции, и в первую очередь с публичными домами, число которых и так сокращалось. Выброшенные же из стен проститутки пополняли армию уличных «бланковых» женщин. Но это, конечно, был низший слой девиц.
К концу XIX в. число зарегистрированных продажных женщин «работавших» по довольно высоким расценкам, еще больше возросло. Власти стали меньше уделять внимания контролю за места расселения проституток и районами «промысла». Вероятно, поэтому в 1889 г. среди петербургских «одиночек» оказалось 3% иностранок, тогда как в публичных домах их контингент начал резко сокращаться и не превышал 0,2% . Плата за услуги некоторых девиц достигала 50 руб. И это неудивительно. «Бланковой» проституцией на рубеже XIX–XX вв. стали заниматься женщины, далеко не всегда принадлежавшие к низшим слоям петербургского населения. |
