— Что-то я вас раньше не видела, молодой человек — подслеповато уставилась на него старуха, хотя «молодому человеку» было явно за сорок, и вида он был начальственного.

— Я только вчера устроился… — пресек дальнейшие вопросы человек, мол — новенький и баста.

Не говоря ни слова, старуха вернула ему пропуск, нажала педаль на полу, освобождающую механизм турникета и дающую человеку пройти на завод. Человек аккуратно спрятал пропуск туда же, откуда взял, огляделся. Здесь он был больше года назад, но изменилось здесь мало. Вон, столовая, десять лет назад построена, отдельно стоящее на обширной территории двухэтажное здание из белого кирпича, которое окружали втоптанные газоны с остатками цветника и морем окурков. Ходившие сюда пообедать работяги машиностроительного завода куртуазностью манер не отличались…

Уверенным шагом человек направился к столовой, про себя подметив, что такая вот вредная, старая дотошная бабка порой опаснее десятка охранников с автоматами и собаками. Опасения вахтерши были не беспочвенными, на этом заводе он никогда не работал, а пропуск ему сделал пару лет назад его однокашник по училищу, который уселся на теплое местечко — возглавлял военприемку на заводе. Сделал неофициально, по дружбе и за ящик коньяка, а не по начальственному приказу сверху — поэтому отследить наличие этого пропуска и связать пропуск с ним не представлялось возможным. Именно поэтому человек назначил встречу такой важности здесь, не в городе. Любой чужой человек на заводе был как на ладони…

В помещении столовой подувал сквознячок, пахло горелым маслом и почему-то квашеной капустой. Гардеробщицы в гардеробе, конечно же, не было, плащ посетители вешали сами и сами брали номерки — а вот остается ли он на своем месте, к тому моменту как человек покушает и придет его забирать — это большой вопрос. Предупреждая людское возмущение пропажей вещей, на стене висел криво пришпиленный кнопками плакат, на котором большими неровными буквами было написано «Администрация столовой ответственности за сохранность оставленных в гардеробе вещей не несет!»

Дом, милый дом… Человек этот прилетел в Союз только сегодня утром, и прилетел он из того места, где вот такая столовая, на французский ресторан ни разу не похожая, покажется раем земным. В Союзе он не был несколько месяцев…

Оставив плащ в гардеробе — под ним оказался дешевый, но чистенький костюм — человек прошел в собственно столовую. Столовая тоже была самая что ни на есть родная — с облицованным плиткой окошком, куда сдавали грязную посуду, с длинным прилавком по которому двигались подносы страждущих перекусить к кассе, с толстой, одетой в замызганный белый халат работницей столовой у кассы, на перемазанном — иначе и не скажешь — косметикой лице которой навек застыло выражение «не мешайте работать, суки!»

Человек взял пластиковый поднос, поставил на него тарелку с большой порцией макарон, какой-то подливой из овощей, видимо из подсобного хозяйства, и двумя котлетами, присовокупил к этому стакан с остывшим чаем и второй, с «компотом» — вываркой из сухофруктов. Двинулся к кассе. Расплатился мятой десятирублевкой, забрал сдачу и направился в дальний, плохо освещенный угол столовой, где за крайним столиком ковырялся в своей тарелке какой-то мужик-работяга.