Томас разозлился.

– Мадам, – галантно обратился он к этой старой суке. – Вам, вероятно, кажется, что у меня не много принципов. Но теми, что есть, я дорожу. И потому я не могу ответить вам так, как вы того заслуживаете.

Роза Марковна усмехнулась.

– Неплохо, – оценила она. – Еще что‑нибудь. Можно не обо мне.

– О политике, – подсказал Краб. – Запузырь что‑нибудь забойное.

– Стас Анвельт! – неодобрительно произнесла Роза Марковна.

– Извиняюсь, – спохватился Краб. – Я имел в виду: пусть скажет что‑нибудь о политике.

– О политике? – переспросил Томас. – Ноу проблем. Господа депутаты! Я убежден и хочу убедить в этом всех вас, что любые намерения правительства сделать что‑либо для блага народа должны пресекаться в самом зародыше и даже рассматриваться как государственное преступление. Ибо все, что правительство делает для блага народа, оборачивается бедами для народа. И чем энергичней действия правительства, тем больше они приносят бедствий. Таков опыт нашей новейшей истории, таков опыт наших прибалтийских соседей, таков опыт России. Правительство национального бездействия – вот каким я вижу наш высший орган исполнительной власти.

Роза Марковна засмеялась.

– Очень неплохо. Даже не ожидала. А по психофизике – классический эстонский тип: судак снулый. Оказывается, если ему задницу подскипидарить, можно что‑то и выжать. Но нельзя же скипидарить все время.

– Почему нельзя? – возразил Краб. – Все можно, если нужно.

– Нет, Анвельт. Для политического деятеля главное – воля к власти. А у вашего друга воля только выпить и затащить в постель какую‑нибудь шлюху. Я могу, конечно, с ним поработать, но результата не гарантирую.

– Поработайте, – кивнул Краб. – Считайте, что это моя личная просьба.

– Цель?

– Парламент.

– Серьезное дело, – заметила Роза Марковна и обратилась к Томасу: – Судимости? Отсидки? Только не врите.

– Была одна, – ответил за Томаса Краб. – По сто сорок седьмой, полгода.

Роза Марковна допила джин и безнадежно махнула рукой.

– С этого надо было начинать! Парламент! Какой парламент? Со статьей о мошенничестве? Он проиграет выборы последнему дебилу!

– Можно представить это как преследование КГБ, – предложил Краб. – За все эти дела: права человека и все такое.

– Пустой номер. Диссидентам давали 70‑ю. И они все друг друга знают. В России это могло бы пройти, у нас – нет. Так что политическая карьера вашего друга закончилась, не начавшись. Но он, как мне кажется, не очень этим расстроен. Не так ли, Томас?

– А с чего мне расстраиваться? – ответил Томас. – Расстраиваются, когда что‑то теряют. А у меня и не было ничего. Так что ничего я и не потерял, – заключил он и махнул еще «Джонни Уокера», проявив тем самым верно подмеченную Розой Марковной волю к этому делу.

– Да и правильно, – одобрил Краб. – Ну их в баню с их парламентом. Только штаны просиживать. Мы тебе другое дело найдем. К чему бы нам его приспособить, Роза Марковна?

– Право, не знаю.

– Не знаете? – удивился Краб. – Да вы только на него посмотрите! Красивый эстонский парень! Национальный кадр! И для такого кадра у нас не найдется дела?

– Во‑первых, давно уже не парень, – ответила Роза Марковна. – Насчет красивый – тоже большой вопрос. Я бы сказала так: импозантный эстонский мужчина.