— Шла Саша по шоссе и ей было скучно, — сказала я, ковыряя расплавленный воск. Никакой реакции. Честное слово, мне было не по себе от его взгляда. — Вы весьма жароустойчивы, — огрызнулась я. — Почему вы не уходите, если вам здесь неинтересно?

Он минуту оценивающе смотрел на меня, а потом вдруг выпалил:

— Я уйду, если вы пойдете со мной.

Я так удивилась, что чуть не выронила блюдечко.

— Меня не остановят и конные гвардейцы, — ответила я.

И через две секунды я уже, как собака, рылась в твидовых и верблюжьих пальто в поисках своей сумки и панически боялась, что он передумает.

На улице стояла ранняя осень, сырая и туманная, с легким запахом от угасавших костров в садах Челси. Рваная оболочка и ватное содержимое вымени рассыпались по мостовой.

У него оказалась дорогая на вид машина, светло-серая, конечно. Я помню, что в отделении для перчаток лежала половинка шоколадки. Мне бы тогда насторожиться. Люди, которые не заглатывают шоколадку в один присест, слишком хорошо владеют собой.

— Почему вас зовут Пендл? — поинтересовалась я, втискиваясь на переднее сиденье.

— В честь горы, рядом с нашим домом.

— Держу пари, что на нее невозможно забраться и что круглый год на ней не тает снег, — сказала я, любуясь его греческим профилем. На меня напала икота. — Вечеринка не удалась.

— Я не люблю холодные дома и горячие напитки, — отозвался Пендл, — но мне есть, чем себя утешить. Вы где живете?

— На нервах и на краю Баттерси парка. Моя соседка работает в издательстве. Она очень милая.

— Все девушки говорят, что их соседки очень милые.

— Она действительно такая. У нее роман с женатым мужчиной, поэтому вместо ланча она приходит домой поспать и все такое.

— А вы как? — спросил он.

— Играю в массовке, — ответила я.

И это было правдой. У меня в то время было множество приятелей, но ни одного из них я не любила по-настоящему. Я готовилась к решительному прыжку.

В небе преобладал унылый серый цвет, а луна пробиралась сквозь облака как безумная хозяйка. Легкий ветерок кружил листья по мостовым и водостокам. Мы уже ехали вдоль набережной, и луна романтично мерцала на воде. Я была в такой эйфории, что обратила внимание на дорогу, только когда мы остановились перед большим домом.

— Ou sommes-nous maintenant? — Спросила я.

— Mon appartement , — ответил Пендл.

— Oh la, la. А где это?

— Вестминстер. Очень удобно добираться в палату в Темпл.

— Ума палата, — пробормотала я. — Там-то, наверное, вы и размышляете над своими дьявольскими замыслами, чтобы поразить потом бедную жертву.

Пендл перегнулся через сиденье и открыл мне дверцу.

— Я обычно не захожу домой к мужчинам в первый же вечер после знакомства, — заметила я.

— Уверен, что это действительно так, — спокойно согласился он. — И надеюсь, что обычно вы не ходите и на вечеринки вроде этой.

— Ну ладно, — сказала я, пока он запирал машину. — Только выпьем чего-нибудь и домой. Какой этаж? — спросила я, забираясь в лифт.

— Тринадцатый. Вы не суеверны?

— Нет, всего лишь суетна, — я нажала кнопку наугад, потому что Пендл обнял меня. От этого, первого, поцелуя я настолько потеряла голову, что только когда Пендл остановился, чтобы вздохнуть, я осознала, что лифт тоже стоит. Понимая, что при ярком свете я выгляжу не лучшим образом со смазанной помадой, я стала трясти дверцы лифта и почувствовала себя совсем глупо, когда обнаружила, что мы все еще на первом этаже.