— Мне дозволено передать кое-что, — сказала она. — Во всём есть зло. Но самое большое зло, в конечном счёте, находится внутри нас. И внутри Вас тоже.

— Внутри меня? — повторил Гаунт. На самом деле он не хотел углубляться в это. Но она заслуживала учтивости.

— Образно говоря, Ибрам. Внутри Вашего тела, как его описывает ДеМаркезе. Вы знакомы с трудами ДеМаркезе?

— Нет, сестра. — Гаунт понятия не имел, кто такой ДеМаркезе.

— Что ж, дело вот в чём. Зло состоит из двух частей. Двух опасностей, одна из которых является истинным злом, другая – недопониманием. И вторая имеет ключевое значение. Важно помнить об этом, потому что вы, комиссары, страшно любите давить на курок. Думаю, это всё. Хотя, есть ещё кое-что. Пусть Ваш самый зоркий глаз покажет вам истину. Да, именно. Ваш самый зоркий глаз. Вот, теперь всё. Надеюсь, я достаточно ясно выразилась.

— Я… — начал Гаунт.

— О, мне необходимо подмести пол, — сказала она.

Она остановилась и повернула к нему голову. — Хоть я и не должна этого говорить, и пусть я выхожу далеко за рамки своей роли, но… когда Вы увидите её, замолвите обо мне словечко. Пожалуйста. Я скучаю по ней.

Снаружи тишину нарушили кашель и рычание двигателя, вернувшегося к жизни.

— Конечно, — сказал Гаунт. Он осторожно взял её руку и поцеловал.

— Император защитит тебя, сестра.

— Он будет слишком занят, защищая тебя, Ибрам, — ответила она. — Тебя и того мальчика.

Гаунт зашагал прочь. — Мы вернём машину.

— А, оставьте себе, — сказала она, махнув рукой.

Снаружи, на мокрой дороге, стоял огромный старый лимузин, а Белтайн был за рулём. Тёмно-синий корпус машины был покрыт пятнышками ржавчины, подножки обросли лишайником, а в бампере и решётке радиатора поселились сорняки. Белтайн включил фары, которые вспыхнули, как глаза ночного хищника.

Гаунт подошёл к машине и провел рукой по серой шкуре складной крыши. — Она опускается?

Бельтайн повозился с элементами управления на приборной панели. Со скрипом верх отъехал назад и сложился гармошкой, так что машина теперь стала в полной мере кабриолетом.

Гаунт сел назад. Белтайн оглянулся на него и виновато поднял забинтованную руку.

—Я… э-э… не думаю, что справлюсь с переключением передач, сэр, — сказал он.

Гаунт, довольный, кивнул головой. — Тогда меняемся местами, — заключил он.

Они с рёвом понеслись по лесной дороге, оставив часовню позади. Солнечный свет, пробиваясь через кроны деревьев, мелькал и струился по корпусу автомобиля.

— Так… — начал Белтайн, стараясь перекричать рёв восьмицилиндрового двигателя, — …что это вообще такое было?

— Забудь об этом! — крикнул Гаунт в набегающий поток воздуха, переходя на пониженную перед тем, как бросить старый автомобиль в крутой поворот. — Она просто истосковалась по живому общению.

— Но она знала о Брине…

— Нет, не знала. Пара загадочных намёков. Вот и всё. Рыночные проповедники в ульях постоянно прибегают к такому приёму. Отлично срабатывает с доверчивыми.

— Ладно. Значит, она пыталась дурить нам голову?

— Не из корыстных побуждений. Она просто… не в себе.

Дорога, по которой они ехали, вела через Веник, а затем, пересекая пашни, в Шонсамарл, где соединялась с Северным Шоссе. На юг по шоссе двигались обозы с боеприпасами и грузовики с людьми. По пути на север, они застали конец колонны Имперских Громовержцев и легкой бронетехники, которые направлялись в Гибсгатте. Они стали обгонять конвой из тяжёлых танков, по мере того, как позволяло встречное движение, пока колонна не свернула на Чоссен, а затем помчались по виадуку через Нэйм к засаженным кукурузой полям округа Лонкорт.