Каффран огляделся. — Да. Харк послал меня собрать всех. Мы выдвигаемся.

Ларкин кивнул. Теперь он казался немного более собранным. С Безумным Хлейном Ларкином часто бывает трудно с уверенностью сказать, как оно на самом деле. Он взял свой рюкзак и повесил снайперскую винтовку на плечо.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке? — спросил Каффран.

— Просто я на взводе. Всегда нервничаю перед маршем. У меня плохое предчувствие по поводу…

— Император защищает, — отозвался Каффран.

Ларкин пробормотал что-то, что Каффран не уловил, достал маленькую серебряную аквилу, которую носил на шее, и прикоснулся к ней губами.

— Иногда, — сказал он, — я не уверен, что Император хотя бы смотрит.

У ворот парка стала очевидна причина медленного отхода колонны. Айэксегерианцы вышли приветствовать освободителей. Они столпились у ворот, заполнив близлежащие улицы и заблокировав путь массой ликующих тел, не обращая внимания на усилия местных арбитров навести порядок. Позади грузовиков толпа представляла собой море развевающихся синих и золотых флагов с примесью имперских вымпелов. По меньшей мере, три духовых оркестра старались перекричать друг друга. Женщины прижимали младенцев к бокам ползущего транспорта, призывая гвардейцев коснуться их чад на удачу. Местные иерархи в полных регалиях вышли благословить иноземцев, а мэр прибыл с делегацией подчинённых. Верёвки с сине-золотыми флажки обвивали рокритовые столбы, стрекоча на ветру. Помощники мэра окружили первого же танитского офицера, который едва вышел из парка, и утащили его, чтобы представить мэру, который пообещал ему полную свободу действий в городе, повесил ему на шею гирлянды и горячо пожимал ему руку, полагая, что военный перед ним был главнокомандующий. Но он не был. Он был сержантом Варлом из девятого взвода, который просто первым вывел своих людей на дорогу. Варлу очень льстило внимание, пока его не попросили обратиться к толпе.

Чтобы доставить танитцев от зоны высадки до железнодорожной станции, потребовалось более трёх часов. Огромный конвой, наконец, оставил толпы позади и двинулся через промышленный пригород Брюнсгатте, где длинные прямые улицы с вереницами одинаковых жилых домов из красного кирпича чередовались с палатами гильдий, домами социального обеспечения рабочих и ветхими серыми мануфакториями. По пути начался дождь, который сначала накрапывал, а затем стал всё сильнее и сильнее, пока сплошная стена ливня не скрыла отступающие башни города и не размыла вид на огромный дворец, возвышавшийся над всем.

Из-за дождя станция снабжения скрылась в тумане. Военные эшелоны, переоборудованные из фургонов для скота, выстроились в линию у подъездных путей. Их бордово-красные локомотивы дышали влажным жаром и шипели сажистыми парами. Тракторы с пузатыми цистернами заполняли котлы, а механизированные лотки отправляли поблёскивающие россыпи кокса прямо в топки.

В воздухе пахло дёгтем. Раздался пронзительный свист. Танитцы покинули грузовики и сгрудились под протекающими временными навесами, пока сотрудники местных сил правопорядка сновали между ними, раздавая билеты.

Тяжёлая техника и машины загружались в грузовые поезда с широкими совмещёнными вагонами. Танитцы из-под навесов жестикулировали и что-то орали крассианским солдатам, собравшимися по другую сторону путей. Полки вместе сражались при Уранберге. Возобновились старая дружба и соперничество.

Отпустив штабную машину, которая привезла его из зоны высадки, полковник-комиссар Ибрам Гаунт шагнул внутрь сквозь пар и суету. Назначенный для него координатор, майор Нильс Феп Баззель, поспешил за ним. Баззел был невысоким пухлым мужчиной, который, держал не гнущуюся правую руку в кармане зелёного пальто, и Гаунт счёл его ветераном-инвалидом. Насколько Гаунт понимал обстоятельства на Айэксе Кардинал, все трудоспособные мужчины, не состоящие в резерве, находились на фронте.