Кравцов достал из холодильника бутылку водки, налил по полстакана себе и гостю. В качестве закуски предлагалась разрезанная пополам луковица.

– Сбросим напряжение, – буркнул Кравцов и залпом осушил стакан.

Евгений подумал, что для снятия напряжения не мешало бы налить по полному, однако от предложения воздержался. К тому же в бутылке оказался чистый спирт.

Через минуту от былой встряски не осталось и следа. Пришло тепло, а вместе с ним покой и ясность мысли. Думать о плохом не хотелось, но до выяснения отношений с Кравцовым предстояло держаться настороже.

– Ты у Козлова в комнате был? – спросил Кравцов, покончив со своей половинкой луковицы.

Евгений кивнул.

– Что видел?

– Чисто все. Убрали уже.

– Ясно, И как тебе это… свежим глазом?

Евгений мысленно рассортировал свои домыслы на то, что можно было выложить без утайки, и те, которые следовало приберечь.

– Думаю, его придушили телефонным шнуром. Возможно, выжимали какую‑то информацию. Потом посадили за стол, ударили ножом. Паша субтильностью не отличался, да и шуметь в три часа было без надобности. А значит, работал физически сильный профи. И удар этот – для дураков. Зачем столько крови‑то?

Кравцов молчал.

– Все. – Евгений поднял на него глаза. – Курить здесь можно?

– Кури, – Кравцов только сейчас и сам вспомнил о сигаретах, достал из кармана «Приму». – Это все или ты меня стесняешься?

– Пока все , – щелкнул Евгений зажигалкой.

– Настроение у тебя серьезное, москвич. Но ситуацию ты не просекаешь. В этом городе есть нюансы, не зная которых ты будешь выглядеть клоуном. Это свободная зона. Законы, по которым она живет, в Уголовном кодексе не писаны. Если хочешь получить о них представление – послушай, что тебе расскажу я. Только – чур, мою сказку не перебивать; кто ее перебьет, тому змея в горло заползет. Терпеть не могу, когда меня перебивают…

3

– Козлов умер от удара ножом. С шириной лезвия пять сантиметров. Глубина проникновения – шестнадцать. Разрублены «сонная» и гортань. Но перед этим его душили, это ты прав, москвич. Только не телефонным шнуром, а шелковым, плетеным, то, что обрезали и утащили телефонный, усадили жертву за стол и всадили нож – конечно, инсценировка. Об этом я сразу подумал. Не знаю, на что рассчитанная, но факт. До заключения эксперта – Вадик у меня свой человек, порядочный, – я подозревал Грошевскую. Хотя и сомневался по нескольким причинам. Первая – ни одной капли крови на ее одеждах, которые эксперты тщательнейшим образом обследовали через сорок минут после обнаружения трупа. А крови было больше, чем воды в море – трудно не замараться. Второе – уж больно все очевидно, словно напоказ. Хоть сразу наручники надевай – и в тюрьму!.. И реакция на известие о смерти Козлова была, как говорится, неадекватная. Баба с такими нервами уж и не баба вовсе. В общем, нет улик. То, что она навещала Козлова, как ты сам понимаешь, не улика. Мало ли? Выясняли отношения – и точка. Все знали, что отношения промеж ними были, потом нарушились. Зачем его понадобилось душить – тут ты, конечно, тоже прав, для этого сыщиком быть не обязательно: пытали его. Как еще можно пытать в три часа ночи, когда кругом все спят? Удавку на шею, чуть крикнул – прижми. Чтоб, значит, без шума. В комнате были следы беспорядка. Поверхностного осмотра, я бы сказал. Или быстро нашли то, что искали – переворачивать все вверх дном не понадобилось, – или задача такая не ставилась, черт его маму знает!.. По крайней мере, лично я ничего там не обнаружил. То, что шнур уволокли, понятно, да? Чем его еще могла душить Грошевская – колготками, что ли? Странгуляционную борозду не спрячешь – удушение налицо.