Джарданов нажал кнопку «стоп». Кассета в диктофоне замерла.

– Что значит: «Я – твоя последняя ниточка»? – насторожился Дворцов.

Они сидели в комнате на третьем этаже «Таверны». Ключ от комнаты генералу дал сам Хализев, он же распорядился накрыть стол. Присутствовать при встрече милиционеров вице‑губернатор не пожелал – не по рангу решение оперативных милицейских проблем, да и заинтересованность свою показывать ни к чему. Комната была оборудована прослушивающей аппаратурой, и при желании можно было включить приемник в машине.

– Похоже, московская ищейка взяла след, – потупился Джарданов.

Генерал закурил, выпустил в его сторону струю дыма и, закинув ногу на ногу, отвалился на кожаную спинку дивана.

– Кто он? – спросил, не отреагировав на безалаберность майора.

– Столетник Евгений Викторович, частный детектив. В Приморск прибыл двенадцатого, поселился в «Парусе». В тот же день беседовал с вахтерами общежития журналистов Таюшкиной и Битником; тринадцатого встречался с бывшим следователем прокуратуры Кравцовым. От соседа Козлова Полянского узнал о видеокассете, вышел на Грошевскую. Четырнадцатого был в Сутееве, уехал пятнадцатого, переселился в гостиницу Гостелерадио – поближе, так сказать, к месту преступления. После встречи с Грошевской и неудачной попытки задержания в гостиницу не возвращался.

– А почему его не задержали? – строго спросил Дворцов, не чувствуя раскаяния в голосе агента.

Джарданов вздохнул:

– Смешно сказать, Геннадий Мат…

– Смеяться ты потом будешь! Сначала на мои вопросы ответь.

– Недооценили объект, что говорить… Вел он себя, как идиот, – Кравцова стал через прокуратуру искать, хозяйке постоялого двора про секретную миссию ляпнул… Ну и решили, что он непрофессионал. Вину признаю… Оказалось – каратист. Четверых наших уделал так, что травматологи собрать не могут. Водитель оперативной «волги» Панченко в реанимации лежит – газом надышался, у него револьвер был. Никто ничего не помнит; скрылся, как говорится, в неизвестном направлении.

– Москву запросил?

– Да. Связи есть. Были, по крайней мере.

– Есть или были?

– Не знаю. Тех, кто с ним когда‑то работал, уже нет.

– Где?

– В Генпроке, МУРе, ФСК, частной конторе «Волк». Шумные дела проворачивал. Да вы помните – про «красную ртуть», «психотронное оружие», «золото партии». Газеты много писали. По агентурным данным, он во всем этот был не последней скрипкой. Личность в столице популярная, но сейчас вроде работает в одиночку. Основал свое бюро «Шериф», лицензия А‑85/01417.

Перехватив его жадный взгляд, генерал кивнул на рюмку.

– Спасибо, – Джарданов намазал хлеб маслом и, положив на бутерброд ломтик осетрины, принялся кромсать тупым столовым ножом на тарелке.

Дворцов отмотал пленку на начало: «Здравствуйте».

«Здравствуйте. Прошу меня извинить, но мне действительно некогда. Скажите сразу, что вы хотите от меня услышать?..»

Пока воспроизводилась запись, майор успел приложиться коньяку дважды.

«… это подтвердят мои  свидетели. А твои  пойдут по сто восемьдесят первой за дачу заведомо ложных показаний. Проваливай!»

Дворцов затрясся в беззвучном смехе, помотал головой.

«Позвать на помощь?»

«Не стоит, я сам справлюсь… Будем считать, что это – ложь номер три».

– Не поверил, – резюмировал Дворцов, дослушав запись. Я все‑таки не услышал – на кого он работает?

Джарданов прожевал, запил осетрину тоником.