Прошло уже минут десять-пятнадцать. Хозяйка не возвращалась.

    Я начал беспокоиться, не прихватил ли ее приступ. Наконец раздались шаги, и она вошла в горницу. Только теперь удалось ее рассмотреть.

    На вид женщине было около пятидесяти, может быть чуть меньше, с учетом тяжелых условий жизни. Здоровое, как говорят «ядреное» тело, смуглая кожа и вполне соблазнительные, правда, на любителя, формы. Лицо казалось более старым, то ли из-за отсутствия ухода, то ли из-за выражения глаз. Светло-голубые, почти прозрачные, они казались выцветшими на фоне смуглой, загоревшей кожи. В то же время в них ощущалась какая-то глубина и тайна.

    -  Извини, сударь, что задерживаю. Скотина совсем оголодала, - сказала она, смущенно улыбаясь.

    -  Я уже начал беспокоиться. Как вы себя чувствуете?

    -  Уж и не знаю, как тебя благодарить. Сильно полегчало.

    -  Это хорошо, а работать вы зря начали, нужно дать спине восстановится, чтобы воспаление прошло, а то опять может скрутить.

    -  Да я и сама подумала, только скотину жалко и тебя конфузно приневоливать.

    -  Что значит конфузно! Вам бы сейчас нужно хорошенько погреться, в бане попариться, а потом полежать с сухим теплом. Баня у вас есть?

    -  Есть.

    -  Ее можно протопить?

    -  Можно, только воды не наношено.

    -  Я принесу. Дрова у вас где?

    -  За баней в дровянике.

    Баня, как и все, что я увидел в этом хозяйстве, была образцом простоты и рациональности. Печь, несмотря на теплый вечер, сразу разгорелась без дыма. Когда огонь загудел в топке, я набил ее дровами и начал носить из речки воду.

    Через два часа баня была готова. Я с содроганием подумал, каково будет из духоты вечера лезть в такое пекло, и пошел за хозяйкой. Бодрости у нее против прежнего поубавилось, и до бани мы добирались медленно и осторожно. Я ввел ее в предбанник, посадил на лавку и хотел уйти, но она удержала меня и попросила помочь ей раздеться. Я стянул с нее поневу и посконную холщовую рубаху.

    -  А сам что не раздеваешься? - удивилась она. - Нешто стыдишься? В бане не грех.

    Я вспомнил, что во многих областях России, да и в северных сопредельных странах бани делали общими, вероятно, мытье, омовение как-то связывалось с древними языческими культами, поэтому ни о какой эротике в такой ситуации не могло быть и речи.

    …Я выбрал пару веников, и мы вошли в обжигающий легкие жар парилки.

    Хозяйка тут же полезла на верхний полок и начала командовать моими не очень умелыми действиями. Я достал с полочки какие-то склянки с настоями, запарил веники и стал «создавать» настой для пара: приготовил ковш с кипятком для «первой закидки» и отмерил определенное количество капель из первого пузырька.

    -  Теперь кидай, - распорядилась женщина.

    Я взял ковш за длинную ручку и выплеснул воду на раскаленные камни. Раздался хлопок, и пар выстрелил в помещение, наполняя его обжигающим ароматом.

    Я присел, прикрывая голову руками.

    -  Помочи голову-то водичкой, - посоветовала больная.

    Я послушался и сумел отдышаться.

    -  Что дальше делать?

    -  Это для второго, а это для третьего, - распорядилась хозяйка, указывая на разнокалиберные склянки.