И все это время в его мозгу какая то искорка разгоралась все ярче и ярче, и снова и снова он будет видеть перед своими слепыми глазами эти горящие буквы и слова из гороскопа Адама Шенка:

«Машина – РГ/ТШ – Свет»

* * *

Следующие два месяца Гаррисона были посвящены в основном обдумыванию, приготовлению и планированию, но все это омрачалось каким то чувством неминуемого – чего то! Приятное возбуждение, неизвестное ему ранее, – смертельный трепет. Теперь он, определенно, немного боялся Психомеха, но все же должен был ехать. И пока Джимми Крэйг проверял и перепроверял работу машины, час за часом, день за днем запуская вхолостую жужжащего потрескивающего зверя, Гаррисон сидел в кабинете своего дома и размышлял над странными поворотами жизни, которые привели его на этот перекресток.

Но, наконец, Джимми Крэйг закончил свои проверки и доложил, что Психомех готов, и с этого момента Гаррисон действовал стремительно.

Прежде всего, он договорился с Вяттом о дне (это должно было начаться в воскресенье шестого июля) и выписал психиатру чек на четверть миллиона фунтов. Частично он сделал это, чтобы показать свою честность и поддержать их первоначальное соглашение, а частично – чтобы обеспечить собственную безопасность. Пока он будет на машине, его жизнь все время будет в руках Вятта. Вторую четверть миллиона психиатр получит тогда, когда в здравом сознании и теле – или, как Гаррисон предпочитал думать об этом, здоровый телом и психически, – он слезет с Психомеха.

Что касается коммерческого применения, будет видно позже. Сейчас возбуждение Гаррисона было таково, что он не мог думать дальше этой “поездки”. Всеобщее будущее должно подождать; его собственное непосредственное будущее ждать не могло.

И, конечно, надо было еще позаботиться о Сюзи. Уже какое то время он беспокоился о собаке. Выглядело так, как будто она прочитала это изменение в нем, его внезапное возбуждение, словно знала, что нечто странное и огромное присутствует в недалеком будущем, – что то, чего она боялась.

Это выражалось совершенно нехарактерной для нее резкостью нрава, и не только по отношению к Терри и Кениху, но даже к самому Гаррисону, что раньше было исключено. Особенно агрессивной она становилась, когда называли имя Джимми Крэйга, словно чувствовала, какую важную роль он играет, а когда на сцене появлялся Вятт, к счастью, это бывало крайне редко, тогда Сюзи просто приходилось сдерживать! Она открыто ненавидела психиатра и три раза уже налетала на него – только неоднократно повторенные приказы самого Гаррисона отогнали ее и спасли этого человека от жестоких укусов. Так же было и с ее глубоко скрытой ненавистью к Терри, – в эти дни она не однажды рычала на свою хозяйку, скаля зубы.

Что касается ее отношений с Кенихом, то, глядя в ее кроткие глаза и через них проникая в душу, он ощущал, будто смотрит в зеркало. В их влажных глубинах он видел отраженными все свои сомнения и мрачные предчувствия и догадывался, что Сюзи выносит его только потому, что чувствует его сопереживание.

Однако, частично из за странности поведения Сюзи – раздражительных выпадов, недоброжелательного отношения, которое делало ее опасной, – Гаррисон принял решение отдать ее в питомник на время эксперимента с Психомехом. Вятт сказал ему, что это займет несколько дней, может быть, неделю, и за это время Гаррисон сможет проводить по пять шесть часов в день на машине. Очень хорошо, раз Сюзи нельзя больше доверять, ей придется целую неделю посидеть взаперти. Ясно, что ее нельзя оставить одну с Терри, по крайней мере, когда рядом нет Вилли Кениха...

Это было в первый раз, когда Кених услышал, что его не будет рядом во время эксперимента. Когда Гаррисон сказал ему об этом, он крайне удивился. Более того, он стал очень озабочен и обеспокоен.

– Не буду рядом? – в недоумении повторил он слова Гаррисона.