– Что? – ее слова были недоверчивыми, напуганными. – Машина помогает ему? Но она должна убить его!

– Черта с два! – Вятт ударил трясущимся кулаком в ладонь другой руки. – Она убила бы кого нибудь другого – пять других за это время, но не твоего проклятого мужа. Неразрушимого Ричарда Гаррисона, эсквайра!

– Силой, – она ухватилась за это слово. – Ты имеешь в виду психические силы? Да, конечно, они у него есть. И ты думаешь, что машина каким то образом подчинена им?

– Да, – кивнул он, дрожа и становясь белым, как мел, по мере того как злость утекала из него, заменяясь страхом. – Я имею в виду, я знал, что он не такой, как все, но это...

– Но если он может питаться таким образом, значит... – напуганная почти до безумия, Терри дрожала как лист на ветру.

– И не только, Терри, – оборвал ее Вятт. – Он может также защищаться. Даже отражать нападение, да, – он кивнул, взял ее за плечи и посмотрел ей прямо в глаза. – Терри, что происходит сейчас в той комнате наверху? Я должен увидеть, должен знать.

Он отпустил ее и направился к двери.

– Гарет, подожди! Он обернулся.

– Не беспокойся, со мной все будет в порядке.

Она шла за ним по пятам, но на площадке, повинуясь его распоряжениям, направилась в спальню. Вятт подождал, пока, как ему показалось, услышал, что дверь спальни закрылась за ней, затем повернулся к машинной комнате...

* * *

Бормотание враждебных созданий эхом отдавалось 6 понимании Гаррисона Шредера, доходя до него через неизвестные каналы из другого Мира. Они означали опасность, но ничего нельзя было сделать. Он установил минимальные автоматические защиты, включая, их в своем сверхсознании так же просто, как обыкновенный человек заводит будильник. Затем, он вернулся к более срочной проблеме: ему казалось, что пересечение черного озера займет необычно много времени. Черный замок казался теперь не ближе, чем когда он покинул берег. Что при скорости, с которой он двигался, было совершенно невероятно, Та часть его, которая была Шредером, знала, что, фактически, сущность проблемы, ответ на парадокс заключались в следующем: чем больше он хотел, чтобы путешествие завершилось, тем больше та часть, которая была Гаррисоном, сдерживала продвижение, – и поэтому в скором времени Шредер полностью взял власть в свои руки, что и ускорило их таинственный полет, пока Машина и ее пассажир быстро, совсем как ракета, пересекли черное озеро. Та часть, которая была Гаррисоном, оказавшись в покое, не возражала; затем, приближаясь к скале, на которой маячил замок, он еще раз взял власть в свои руки, заставляя Машину остановиться, и слез с нее.

Миновав низкий вход в самой скале, Гаррисон Шредер нашел винтовые ступеньки, ведущие наверх, и стал подниматься по ним. Но...

На первой ступеньке он остановился, дрожа. Часть Шредера испытывала только острое любопытство, а часть Гаррисона переживала сильный ужас. Там, наверху, в чернильной черноте, в Черной Комнате затаился сам Ужас; и тяжесть ею присутствия, такого близкого теперь, давила, как бессчетные тонны, на его кости, пока не появилось ощущение, что они превратились в желе. Не то чтобы он не позволял Шредеру взять власть в свои руки, несмотря на его отчаянную необходимость знать, его страх перед неизведанным все еще отрицал помощь другого. Он был в положении человека с больным зубом, который время от времени подходит к хирургии, но боится кресла дантиста.

Тупик, если не...

А как насчет Психомеха? Нельзя ли позаимствовать огромный запас энергии Машины для силы, которая нужна ему, чтобы подавить собственный ужас? Он вышел из черной скалы под замком и положил руки на замершую Машину, желая, чтобы она еще раз наполнилась энергией и помогла ему справиться с заданием.