Лиза замерла на месте, обозревая эту картину.

– Выйди, пожалуйста, Лиза, на минутку, – попросила ее мать.

Минутка всегда означала: сосчитай до двадцати. Лиза сосчитала до двадцати и вернулась в комнату. Мистер Тобайас уже встал и теперь тщетно пытался втиснуть свои широкие плечи и длинное тело в коричневый материнский шерстяной халат. Пробормотав матери что‑то, он схватил в охапку свою одежду со стула и сбежал по лестнице вниз, в кухню. Лиза залезла к матери в постель и крепко обняла ее, она обняла ее так крепко, что мать попросила отпустить ее, а то ей больно. Постель пахла не так, как обычно, – не просто чистыми простынями, и матерью, и ее мылом, а то ли пересохшим прудом, то ли выброшенной на песок дохлой рыбой, то ли кипящей посоленной водой.

Мистер Тобайас вернулся умытый и одетый и посетовал на то, что у них нет ванной, в первую очередь он оборудует здесь ванную комнату. И скажите на милость, почему у Ив нет телефона? У всех есть телефон. Он ушел после завтрака и вернулся в полдень с подарком для Лизы. С куклой. У Лизы было очень мало игрушек, а те, что были, достались ей от Ив: тряпичная кукла, целлулоидная кукла, собака на колесиках, которую можно было возить за веревочку, коробка деревянных кубиков.

Кукла, купленная мистером Тобайасом, была не пупсом, а маленькой девочкой с каштановыми волосами, такими нее, как у Лизы; волосы можно было мыть, а руки, ноги и лицо на ощупь были мягкие, как настоящие. Кроме того, имелся еще набор самой разнообразной одежды.

Утратив дар речи, Лиза молча смотрела на куклу.

– Скажи «спасибо» мистеру Тобайасу, Лиззи, – напомнила мать, но непохоже было, что она чересчур довольна подарком, потому что она сказала: – Тебе не следовало делать этого, Джонатан. У нее возникнут всякого рода мысли.

– Почему бы нет? Невинные мысли, уверен.

– А я не уверена. Не хочу, чтобы у нее появились такие мысли. Но ты очень добр, ты очень щедр.

– Как ты назовешь ее, Лиза? – спросил мистер Тобайас своим мягчайшим, нежнейшим голосом.

– Джонатан, – ответила Лиза.

Ее ответ вызвал у них дружный смех.

– Джонатан мужское имя, Лиззи, а она девочка. Подумай хорошенько.

– Я не знаю, какие имена бывают у девочек. Как звали тех дам, которые гостили у вас?

– В прошлый уик‑энд? Их звали Аннабел, Виктория и Клер.

– Я назову ее Аннабел, – сказала Лиза. После этого мистер Тобайас почти всегда спал в постели матери. Лиза спала с Аннабел и приносила ее по утрам к матери в постель, но сначала стучала в дверь, как ее научили, чтобы мистер Тобайас успел встать. Он прожил в Шроуве сначала три недели, потом четыре, и собаки оставались с ним, но на уик‑энд больше никто не приезжал.

Мать была очень счастлива. Она очень переменилась, часто пела. Она каждый день мыла голову и сшила себе новую юбку. Каждый день они либо шли в Шроув, либо мистер Тобайас приходил к ним в сторожку, и если возникали между ними стычки, то только если мистер Тобайас хотел покатать их в «рейнджровере», на что мать всегда отвечала «нет». Лизе очень хотелось поехать на взморье, и такое предложение было сделано, но мать сказала «нет».

– Хорошо, – согласился мистер Тобайас, – на уик‑энд поедем со мной в Лондон, на Монтегю‑плейс, – но мать заявила, что это еще хуже, чем поездка на взморье.

– Ведь тебе нравится здесь, Джонатан, верно? Это самое удивительное место в мире, нигде не встретишь такой красоты.

– Я люблю менять обстановку.

– Тогда измени ее. Это, вероятно, наилучший выход. Смени обстановку, а потом возвращайся сюда, к нам.