— Почему? — спросил я, а Вильнер бросил на меня выразительный взгляд. Как и я, он понимал, что работа мысли на этот раз завела Пуаро совсем не туда, где можно было бы найти преступника.

— Это-то я знаю, — пробормотал Пуаро, — но как быть с картой? Скажите, — обратился он к Вильнеру, — вы получили мою телеграмму? Принесли показания электрической компании за два месяца?

Когда он успел дать телеграмму? Неужели Пуаро вчера не только вставал с кресла, но даже подходил к телефону?

Вильнер разложил на столе рулончик компьютерной распечатки и начал переводить — текст был на иврите. Пуаро внимательно слушал, водил пальцем по строчкам, но, видимо, так ни в чем и не разобрался. Свернув бумаги, он опустился в свое любимое кресло. Казалось, даже усы его безнадежно повисли.

— В чем же я ошибаюсь? — прошептал он.

— Дорогой друг, — сказал я, — если вы расскажете о ходе своих рассуждений, мы сообща сможем найти и ошибку, и истину.

— Да, конечно… Загадка запертой комнаты, Гастингс! Я вам много раз говорил о принципах…

— Я прекрасно помню, Пуаро! Если преступление произошло в запертой комнате, значит, в момент преступления она была не заперта, либо преступление было совершено в другом месте.

— Совершенно верно! Исчезла машина времени, которая способна переместиться в то время, когда сейф не был или не будет заперт — в прошлое или будущее. Останется только придти и взять! Это естественное разрешение противоречия запертой комнаты и потому оно неверно.

— Конечно, — согласился Вильнер. — В машине не было источников энергии, она не работала. В данном случае все равно, имеем мы дело с машиной времени или слитком золота.

— Я тоже так решил. Но почему профессор поместил машину в сейф?

— Арабские террористы! — воскликнул я. — Пуаро, машина времени — идеальное оружие террора! Прикончить Бен Гуриона в момент, когда он зачитывал Декларацию независимости Израиля! Если люди Арафата узнали о машине, они вполне могли попытаться ее выкрасть.

— Если бы профессор опасался террористов, — возразил Вильнер, — он обратился бы к нам или к армии.

— И вы поверили бы ему? Это не самолет, не бомба, это — машина времени!

— Вы-то, Гастингс, поверили, — сказал Пуаро, улыбаясь в усы. — Впрочем, вы, наверно, считаете, что палестинские террористы сообразительнее израильских генералов?

Мне пришлось признать, что в моей идее есть кое-какие непродуманные места, но в целом… Профессор боится нападения террористов, прячет машину в сейф и… Что дальше?

— Пуаро, если вы сами не думали о террористах, зачем вам карта? Разве не для того, чтобы выяснить, откуда можно было совершить нападение или сделать подкоп?

— Ну и фантазия у вас, Гастингс! — расхохотался Пуаро. — Карта мне была нужна, чтобы разобраться в электрических, телефонных и газовых коммуникациях. Если машину вообще можно было включить, то скорее всего именно таким…

Пуаро замолчал и посмотрел на нас с Вильнером странным взглядом. О, мне знакомы были эти взгляды! Вдруг, посреди разговора, мой друг способен был замереть как гончая перед броском — он уходил в себя так глубоко, что снаружи, казалось, оставалась лишь бездумная оболочка. Я давно заметил: именно тогда и случались у Пуаро озарения, приводившие к разгадке. О чем он говорил? Можно ли включить машину, используя системы коммуникации. Машину без батарей, не включенную в сеть. Ну, допустим. И что же? Машина могла отправиться в прошлое, где ее ждали похитители.