– Вот и давай, Мэл, – сказал Кен. – И чтобы ни о какой пальбе я не слышал. Мне надо, чтобы Лили Марсден и все прочие просто исчезли. И чтобы в газеты это не попало. Просто пусть их не станет.

Лумис удивленно поднял брови:

– Что, всех?

– Всех до единого. Лили Марсден, Вентури, того парня из лимузина – всех. Чтобы мокрого места не осталось. Если кто‑то из них выживет, он может обратиться в полицию, и тогда всей этой бодяге не будет конца.

Лумис поднялся:

– Считайте, что все уже сделано.

Пэтти фыркнула, но Лумис не обратил на нее никакого внимания и направился к лифту.

Кен оперся руками о стол, подался вперед и сказал:

– Ну вот. Удовлетворил я тебя?

Пэтти окинула его презрительным взглядом.

– Ты никогда меня не удовлетворял. С чего бы вдруг сейчас что‑то изменилось?

Глава 45

Лили спала в своем номере в «Бэллис», когда ее разбудила бодрая трель мобильника. И снова она подумала, что пора бы избавиться от этого проклятого телефона, чтобы хоть одним раздражителем в жизни стало меньше. Но при этом телефон не только оставался при ней – она еще и поставила его на подзарядку.

Она перекатилась на другую сторону кровати, нащупала телефон и взяла трубку.

– Привет, Лили. Это опять я.

Джо Райли. Этот мужик никак не мог оставить ее в покое. От нее не скрылось, с каким пылом он смотрел на нее в аэропорту, как наклонялся к ней, будто его притягивало магнитом. И вот теперь они опять говорят по телефону. «Это опять я» – как будто они старые друзья или любовники. Как будто Лили должно быть приятно слышать его голос, узнать, как он и что он.

– Эх, как обидно, – сказала она, – а я так надеялась, что это Сэл.

– Только не надо вот этого разочарования в голосе. Ты меня обижаешь.

Она улыбнулась: забавно, когда бывший коп ведет себя как отвергнутый кавалер.

– Мне кажется, тебя не так легко обидеть, Джо Райли.

– На самом деле я очень ранимый.

– Ага, ну да.

– Спроси кого хочешь, и тебе скажут: Джо Райли мил и безобиден, как щеночек.

Лили села на кровати. На часах было 3:12. Она долго спала. Единственное, по чему она определила, что сейчас день, а не ночь, был солнечный свет, просачивавшийся через щели между тяжелыми занавесками.

– Со щеночком ты у меня никак не ассоциируешься.

– Да, а с кем?

– Пожалуй, с ослом.

– Охохонюшки, и зачем только я тебе звоню! Одни оскорбления и слышу.

– Вот и я не знаю. Все думаю избавиться от этого телефона – и от тебя заодно.

– Но ты же этого не сделала. Мне кажется, тебе наши беседы нравятся.

Лили не знала что сказать. Ей и правда нравилось с ним разговаривать, хотя он всегда приносил ей исключительно дурные вести. «Может, мне просто одиноко? Такой вот профессиональный риск».

– Как мне может нравиться с тобой беседовать – я все силы трачу на то, чтобы понять, чего же тебе от меня надо.

– А я тебе говорил. В Чикаго меня ждет одна нерешенная проблема.

– И я – решение твоей проблемы.

– Отчасти. Получилось, видишь ли, вот что. Жил‑был ростовщик, Бенни Барроуз, а его взяли и убили. Я остался ему должен тринадцать кусков. Карточные долги. Мне поручили расследовать это дело; о долге я никому не сказал. Расследование не задалось с самого начала. Пропали улики; зацепки были, но работать с ними не стали. Кто‑то стукнул на меня в отдел Внутренних Расследований – рассказал, что я был связан с Бенни. Потом об этом пронюхала пресса. Со стороны все смотрелось крайне гнусно.