— Мне нужно выйти в коридор и позвонить. Я буду рядом.

Он кивнул.

— Если не придете вовремя, я вас позову, — предупредил он. — Но перед возвращением не забудьте выключить телефон. Судья терпеть не может мобильники.

Совет был лишним. Я и так хорошо знал, что судья не любит мобильные телефоны. Этот урок я усвоил в тот день, когда впервые появился в ее судебном зале и мой мобильник заиграл увертюру из «Вильгельма Телля» (рингтон поставила моя дочка). Судья вкатила мне стодолларовый штраф и впредь называла меня не иначе как Одиноким Рейнджером. Против этого я, кстати, ничего не имел. Иногда я действительно чувствовал себя Одиноким Рейнджером. Разве что ездил не на белой лошади, а в черном лимузине.

Оставив документы в галерее и прихватив папку с делом Хенсона, я вышел в коридор. Там я отыскал сравнительно тихое местечко и набрал номер. Мужской голос ответил после второго гудка:

— Трик слушает.

— Патрик Хенсон?

— Да, а это кто?

— Я ваш новый адвокат. Меня зовут Май…

— Эй, постойте. А где мой прежний адвокат? Я уже вбухал в Винсента кучу…

— Он умер, Патрик. Скончался прошлой ночью.

— О нет!

— Да, Патрик. Мне очень жаль.

Я подождал, не пожелает ли он еще что-нибудь сказать, но Патрик молчал, и я продолжил бесстрастным тоном бюрократа:

— Меня зовут Майкл Холлер, я веду дела Джерри Винсента. Просмотрев ваши бумаги, я заметил, что вы не сделали ни одного ежемесячного платежа, предусмотренного вашим соглашением с мистером Винсентом.

— Черт, да в том-то и дело! Я из кожи вон лезу, чтобы наладить нормальную жизнь, а в результате у меня нет ни цента. Понимаете? Я отдал этому парню, Винсенту, мои доски для серфинга. Он оценил их всего в пять штук, хотя они стоят гораздо дороже. За любую из тех длинных досок ему бы дали не менее тысячи. Он сказал, что для начала денег хватит, а сам ни черта не делал, лишь время тянул. А пока все это не закончилось, я по уши в дерьме.

— Вы по-прежнему в порядке? У вас все чисто, Патрик?

— Чище не бывает. Винсент говорил мне, что это мой единственный шанс остаться на свободе.

Я бросил взгляд на коридор. Он был заполнен адвокатами, подзащитными, свидетелями, семьями обвиняемых и пострадавших. Коридор был длиной с футбольное поле, и все, кто в нем находился, жаждали только одного — успеха. Чтобы тучи над их головой рассеялись и хоть что-то в этом мире произошло так, как им хотелось.

— Джерри был прав, Патрик. Надо оставаться чистым.

— Я так и делаю.

— У вас есть работа?

— Проклятие! Вы что, не понимаете? Кто возьмет на работу такого парня, как я? Все от меня шарахаются. Меня ждет суд, после которого я могу сесть за решетку. Мне платят жалкие гроши за то, что я по три часа в день учу детишек серфингу. Живу в своей чертовой машине, а ночую в будке охранника на пляже. Знаете, где я находился в это время два года назад? На Мауи, в роскошном номере во «Временах года».

— Да, жизнь дерьмо. А водительские права у вас есть?

— Это чуть ли не единственное, что у меня осталось.

Я принял решение.

— Ладно, вы знаете, где находится офис Джерри Винсента? Бывали там когда-нибудь?

— Да, привозил туда доски. И рыбу.

— Рыбу?

— Винсент забрал шестидесятифунтового тарпона, которого я поймал мальчишкой во Флориде. Сказал, что повесит его на стену и станет всем говорить, будто это его трофей.

— А, да, ваша рыба еще на месте.