Компьютер загрузился. Я открыл файл с шаблонами документов и стал составлять ходатайство о досудебном исследовании доказательств.

— Я как раз работаю над твоим делом, Патрик.

Он взглянул в зеркальце заднего обзора.

— То есть?

— Просмотрев твои материалы, я решил сделать одну вещь, которую упустил Винсент. Полагаю, она нам поможет.

— Что именно?

— Надо провести независимую экспертизу украденного ожерелья. Его оценили в двадцать пять тысяч, что попадает в категорию крупных краж. Но можно оспорить правильность оценки.

— Выходит, если бриллианты фальшивые, это уже мелкая кража?

— Да. Но я подумал о другом.

— О чем?

Я достал из сумки папку и полистал ее в поисках фамилии.

— Ответь мне на один вопрос, Патрик. Что ты делал в том доме, где произошла кража?

Он пожал плечами.

— Встречался с младшей дочерью хозяйки. Мы познакомились на пляже, я давал ей уроки серфинга. Потом у нас было несколько свиданий, мы гуляли вместе. Как-то у них в доме устроили вечеринку в честь дня рождения, меня тоже пригласили, и там мать подарила дочке ожерелье.

— Ты знал, что оно дорогое?

— Да, отец сообщил, что в нем бриллианты. Он очень гордился подарком.

— И придя в дом в следующий раз, ты украл ожерелье.

Хенсон промолчал.

— Это не вопрос, Патрик, а факт. Я твой адвокат, и мы должны обсудить детали. Но не вздумай мне врать, иначе я не стану защищать тебя.

— Ладно.

— Значит, придя в дом в следующий раз, ты украл ожерелье?

— Да.

— Расскажи мне об этом.

— Мы находились у бассейна, и я сказал, что мне надо в туалет, а сам хотел найти аптечку. Меня мучила боль. В туалете аптечки не оказалось, и я поднялся наверх. Там лежала коробочка для драгоценностей, я заглянул в нее и увидел ожерелье. Ну… и взял его.

Он сокрушенно покачал головой, и я догадался, о чем он думает. Ему было стыдно — стыдно за все, что натворил. Я сам побывал в его шкуре и знал, что на трезвую голову смотреть в свое прошлое порой так же жутко, как и в будущее.

— Все нормально, Патрик. Спасибо за честность. Что тебе сказали в ломбарде?

— Оценщик заявил, что даст мне только четыре сотни, поскольку цепь золотая, а бриллианты фальшивые. Я обозвал его идиотом, но что я мог поделать? Забрал деньги и поехал в «Тиджей». Мне нужны были таблетки, поэтому я взял то, что дали. История так выбила меня из колеи, что мне было все равно.

— Как зовут девушку? В досье нет сведений.

— Мандолина — как музыкальный инструмент. Родители называют ее Мэнди.

— Ты встречался с ней после ареста?

— Нет, какое там. Мы расстались.

Я заметил в его глазах уныние и боль.

— Дурак, — пробормотал Хенсон. — Я вел себя очень глупо.

Помолчав немного, я достал из кармана полароидный снимок. Протянув его через сиденье, я постучал им по плечу Патрика.

— Посмотри.

Он взял фото и положил его перед собой на руль, чтобы разглядеть получше.

— О Боже, что с вами случилось? — спросил он.

— Я споткнулся о порог дома и расквасил себе лицо. Сломал нос и зуб, чуть не раскроил череп. В «неотложке» мне сделали снимок на память.

— На память? О чем?

— За минуту до падения я вышел из машины, на которой вез свою одиннадцатилетнюю дочь. В то время я ежедневно принимал по триста двадцать миллиграмм оксиконтина. Собственно, с этого начиналось мое утро, вернее, день, потому что вставал я к обеду.

Я помолчал, чтобы он как следует усвоил информацию.