Алюминиевого описать непросто, это седой, но в целом нормальный пожилой мужик, за исключением того, что он никогда, ни при каких обстоятельствах, не выходит из дому, не обернув предварительно все свое тело с головы до ног алюминиевой фольгой.

Я стянул свои почти обледеневшие носки, ноги были почти синего цвета. Джей подал мне салфетку, чтобы я мог растереть их.

— А у вашей троицы хорошая ночка выдалась? — Алюминиевый всегда разговаривал так, будто жизнь — это фильм ужасов, а он — маньяк с ножом. Но никто его не боялся. Спросил он про всех нас, но смотрел только на меня.

— Да вот как-то так, — ответил я, — у машины колесо отвалилось, а я ног не чувствую.

— Ты таким одиноким там выглядел, — продолжил Алюминиевый, — как легендарный герой, борющийся со стихиями.

— Ага. А у вас как дела? — спросил я из вежливости. «Зачем?» — ругал себя я. Ох уж эти клятые южные манеры.

— Я вот питательную вермишельку ем. Люблю хорошо покушать. А потом, наверное, пойду еще прогуляюсь.

— А не мерзнете? В фольге-то? — Я все никак не мог остановиться.

— В какой фольге? — удивился Алюминиевый.

— Ладно, не важно. — Герцог подала мне носки.

Я надел одну пару, потом вторую, потом третью. Четвертую я приберег на случай, если потом понадобится. В кроссовки я еле влез, но все же, встав, ощутил себя другим человеком.

— Рад был пообщаться, как всегда, — сказал мне Алюминиевый.

— Ага, — согласился я. — С Рождеством!

— Пусть свиньи судьбы успешно донесут вас до дому, — ответил он. — Да-да!

Я очень посочувствовал девушке за прилавком — ей так не повезло с клиентом. Когда я выходил, она меня окликнула:

— Герцог?

Я повернулся:

— Да?

— Я услышала про машину, — сказала девушка. — Сочувствую.

— Ага, — согласился я, — хренотень.

— Мы можем ее оттащить, — продолжила она. — У нас свой грузовик.

— Правда?

— Да. Есть что-нибудь, чтобы номер записать?

Я порылся в карманах куртки и извлек чек. Она записала свой номер и имя, Рейчел, почерком с огромными петельками.

— Ух ты, Рейчел, спасибо.

— Не за что. Пятьсот баксов плюс пять за каждую милю — с учетом погоды, праздников и всякого такого.

Я скривился, но кивнул. Вытащить тачку задорого лучше, чем не вытащить вообще.

Как только мы вышли на улицу — я заново ощущал свои пальцы и очень радовался тому, что они у меня есть, — ко мне подкатил Джей:

— По правде сказать, тот факт, что Алюминиевому уже лет сорок и он все еще не скопытился, внушает мне надежду на то, что меня ждет довольно успешная взрослая жизнь.

— Ага.

Впереди шла Герцог и жевала «Читос».

— Дружище, — улыбнулся Джей, — ты что, на задницу Герцога смотришь?

— Что? Нет. — И, только соврав, я осознал, что действительно смотрел на ее спину, хотя не сказать, что конкретно на задницу.

Герцог развернулась:

— Вы о чем там разговариваете?

— О твоей заднице! — закричал Джей против ветра.

Она расхохоталась:

— Я знаю, Джей, она снится тебе по ночам.

Герцог замедлила ход, и мы поравнялись.

— Вот если честно, — начал Джей, обнимая ее, — надеюсь, что не задену тебя своими словами, если ты когда-нибудь явишься мне в эротическом сне, мне придется отыскать свое подсознание и вырезать его, а потом забить палкой до смерти.