- Товарищи! - начала Лида Терехина сухо, потому что дальше молчать было нельзя. - Давайте познакомимся… Ну, побеседуем просто. По душам, как говорится, - закончила она, глядя себе под ноги.

Но оттого ли, что Лида в смущении не сказала, о чем предстоит побеседовать, или оттого, что открывать душу так вот вдруг, ни с того ни с сего, никому неохота, - как бы то ни было, разговора пока не получалось.

Тогда Лида придвинула к себе стопку исписанных листков бумаги и, просмотрев верхний, начала:

- Давайте подумаем, кто мог бы в будущем войти в наш актив. Вот, например, - она легонько дотронулась до верхнего листочка в стопе, - вы, Ляпунов. Избирали вас в прежней школе в комсомольские органы?

- Нет, - ответил Ляпунов, и по комнате пробежал смешок.

- Потише, товарищи! - сказала Терехина и продолжала решительно: - Ничего не значит, что не избирали пока Ляпунова в комитет! Раньше не избирали, а сейчас могут его девочки… то есть товарищи… избрать - ничего нет смешного! Раньше не приходилось руководить, а теперь научится! Так?

В то время как Ляпунов откашливался, ребята перешептывались, предвкушая потеху, а некоторые даже поудобнее усаживались. Ляпунов выждал, пока стихнет оживление, и наконец ответил:

- По моему разумению, я не подойду.

- Отчего же? - возразила Лида тоном, каким подбадривают скромника. - Вам дали очень хорошую характеристику, вы…

- Это меня спихнуть хотели в вашу школу, потому и дали, - сказал Ляпунов басом. - А вообще-то во мне хорошего мало.

- Почему же? - растерялась Лида.

Ребята посмеивались. Многие из них в прошлые годы учились вместе с Ляпуновым или, во всяком случае, хорошо его знали. Он сидел по два года в пятом и седьмом классах, и сейчас ему было восемнадцать лет. Это был аккуратно выбритый и опрятно одетый, очень вежливый молодой человек, которого в голову не приходило назвать «верзилой» или «детиной». Ни одним предметом и вообще ничем он всерьез не интересовался, о чем и сам, если случалось говорить с педагогами, сожалел. Время от времени он чудил, да так, что заражал «чудачеством» весь класс, и ему подпевали все, даже отличники, активисты и завзятые тихони. Притом Ляпунов отличался добродушием: выходки его бывали не злостными, а чаще всего забавными, так что их сравнительно легко прощали.

- Почему же? - повторила Лида.

- Я, видите ли, - ответил, потупясь, Ляпунов, - переросток. У меня мысли не там…

- Как это «не там»?

- Да вот… - сказал Ляпунов, изображая смущение. - Невеста у меня, вот какое положение…

- Да? - переспросила ошеломленно Лида, не зная, как к этому отнестись. - Ну… а по предметам по всем успеваешь?

- Не по всем. По английскому не успеваю, - ответил Ляпунов без всякого замешательства.

- И тебе не стыдно перед… девушкой?

- Ну, для нее это - последнее дело! - ответил Ляпунов, у которого никакой невесты не было.

- Жаль! - укоризненно покачала головой Лида.

Она не уговаривала больше Ляпунова. Отложив в сторону его характеристику, она внимательно прочитала следующую.

Знакомство явно затягивалось. Мальчики, переглядываясь, думали об одном: если уж не удается уйти домой, может, поразвлечься немного?..

И, хотя после паузы Лида Терехина стала расспрашивать Стасика Санкина, «одного из самых лучших учеников», как гласила характеристика, парня вдумчивого и отнюдь не дурашливого, Стасик, угадывая настроение ребят, решил раздуть отдельные робкие смешки в общее веселье. С сосредоточенным видом первого ученика, каким он в самом деле и был, Стасик нес отчаянную ерунду…

- Та-ак, - протянула Лида Терехина, смутно подозревая, что ее разыгрывают.