Вместо этого она продолжала ехать по шоссе, ведущему к Институту.

Какого чёрта, подумала Джилиан. Ну так я не высплюсь один раз. Мне наплевать, что там Боб Бриггс думает о моих чувствах к китам. Буду сидеть у бассейна и ждать рассвета. И говорить с Джорджем и Грейси. И смотреть на них, и слушать их. Принесу магнитофон из своего кабинета и поставлю им «Голубое небо» Уилли Нельсона. Это будет в последний раз – ну, так что же. Зато что бы ни случилось, они будут свободными. И может, Джордж снова будет петь.

Оставив машину на стоянке, Джилиан вошла в тёмный музей, поднялась по спиральной лестнице к бассейну и вгляделась в темноту. Киты, наверно, дремлют. Раз в несколько минут они должны показываться на поверхности, делать выдох, затем вдох и снова нырять. Но, сколько Джилиан ни всматривалась, китов не было видно.

Может, им передалась моя нервозность. Может, им также не спится, как мне.

– Эй, друзья!

Ни всплеска, ни дыхания.

Перепуганная, она сбежала вниз и кинулась к прозрачной перегородке. С ними просто ничего не могло случиться. Не сейчас, когда до свободы уже рукой подать. Она прижалась к стеклу, всматриваясь в воду, боясь увидеть одного из китов лежащим на дне мёртвым или раненым, а второго – тычущимся в него в испуге и растерянности, пытающимся вернуть его к жизни.

За спиной послышались шаги. Она обернулась. В дверном проёме стоял Боб Бриггс.

– Их увезли вечером, – негромко сказал он.

Джилиан непонимающе смотрела на него.

– Мы не хотели здесь толпы репортёров, – пояснил он. – Это могло бы их напугать. Кроме того, я решил, что так будет легче для тебя.

– Легче для меня! – Она шагнула к нему. – Значит, ты их отправил, не дав мен даже проститься с ними?

Волна печали и ярости зародилась внутри неё. Ярость выплеснулась наружу, и Джилиан изо всех сил дала Бриггсу пощёчину. Он отшатнулся.

– Ты, сукин сын! – Она даже не посмотрела, что с ним. – Глупый, самовлюблённый сукин сын! – И бросилась бежать.

Очутившись в своей машине, Джилиан положила голову на руль и безудержно зарыдала. Ладонь ныла. До сих пор она в жизни никого не ударила, но теперь жалела, что ударила Бриггса раскрытой ладонью, а не кулаком.

Джордж и Грейси были на свободе. Она сама этого хотела. Но она хотела, чтобы они были ещё и в безопасности.

Джилиан подняла голову. Она приняла решение, к которому шла весь этот вечер, медленно, окольными путями, и теперь надеялась только, что не слишком долго колебалась.

Джилиан завела машину и выехала со стоянки.

Зулу поднял в воздух видавший виды вертолёт. Тот летел так, будто считал себя шмелем и верил в старую теорию, что шмели не должны обладать способностью летать. Наконец, он достиг края акрилового листа.

Трос натянулся, и вертолёт дёрнуло. Зулу изо всех сил пытался удержать его в воздухе. Постепенно устойчивость вернулась.

Увеличив скорость, Зулу стал набирать высоту. Акриловый лист поднялся в воздух. Бриз, незаметный на земле, подхватил его и стал раскачивать. Раскачивание передалось вертолёту. Теперь, когда вертолёт нёс груз, управлять им стало намного сложнее.

– И как они только умудрялись летать на этих драндулетах и не падать? – побормотал Зулу. Он ещё немного увеличил скорость, и качание ослабло. Лист повернулся к вертолёту ребром.

Чувствуя, как к вертолёту вернулась устойчивость, Зулу взял курс на Голден-Гейт-Парк.

Въехав на стоянку, Джилиан выскочила из машины, обежала составленные вместе урны и кинулась через газон. Стоял туман, и небо на востоке уже начало бледнеть.

Она остановилась там, где в последний раз видела Кирка.

– Кирк! – Она едва слышала собственный голос за шумом приближающегося вертолёта.