Медлить было нельзя, и Харлоу осмотрел их за минимальное время. Тем более что он, очевидно, знал о что ищет. В некоторые ящики и коробки он просто заглянул, на другие тратил не больше минуты, и через полчаса он уже закрывал все проверенные ящики и коробки, стараясь не оставлять при этом каких‑либо следов. Потом он сложил в сумку молоток и другие инструменты, сунул туда же фонарик и, словно растворившись во тьме, покинул станцию обслуживания «Гальяри». Харлоу редко проявлял эмоции, поэтому и сейчас невозможно было понять, удовлетворен ли он результатами своих поисков.

Четырнадцать дней спустя Николо Траккиа получил, как и предполагал Мак‑Элпайн, свой большой приз – предмет вожделений всей его жизни. Он выиграл Гран При в Австрии. Харлоу, на которого, впрочем, никто и не надеялся, не выиграл ничего. Более того, он даже и не добрался до финиша, он, можно сказать, лишь начал гонку, сделав на четыре круга больше, чем в Англии, где вообще сошел с первого же круга.

Но начал ее хорошо. По любым стандартам, даже по его собственным, он блестяще провел старт, вырвался далеко вперед и сошел на пятом круге. Уже через несколько минут после этого его «коронадо» оказался на станции обслуживания. Когда Харлоу вылез из машины, то выглядел вполне нормально: ничего тревожного, никаких отклонений от нормы. Но руки у него были глубоко засунуты в карманы комбинезона и крепко сжаты в кулаки – в таком положении не определишь, дрожат они или нет. Он вытащил руку с раскрытой ладонью всего лишь на миг – чтобы отмахнуться от обслуживающего машину персонала, проявлявшего излишнее участие, отмахнулся от всех, кроме сидящей в кресле Мэри.

– Не надо паниковать. – Он тряхнул головой. – И не спешите. Выбило четвертую скорость. – Он стоял, мрачно поглядывая на трек.

Мак‑Элпайн внимательно посмотрел на него, потом на Даннета, который кивнул, будто не замечая этого взгляда Мак‑Элпайна и не сводя глаз с рук Харлоу, спрятанных в карманах комбинезона.

– Мы попробуем снять Никки. Вы можете взять его машину, – предложил Мак‑Элпайн.

Харлоу медлил с ответом. Услышав рев приближающейся гоночной машины, кивнул в сторону трека. Другие тоже увидели машину на прямой. Светло‑зеленый «коронадо» в стиле Харлоу промчался мимо и устремился дальше по трассе. Только через пятнадцать секунд появилась наконец голубая королевская машина Нойбауэра, принадлежащая клубу «Гальяри». Харлоу повернулся и посмотрел на Мак‑Элпайна. На обычно спокойном лице его было подобие удивления.

– Снять его? Боже мой, Мак, о чем вы говорите? Пятнадцать убедительных секунд, выигранных Никки, когда я сошел с круга. Вы подумайте, чего он лишается. Наш синьор Траккиа никогда не простит ни мне, ни вам, если вы его отстраните от гонок именно сейчас. Ведь это будет его первый Гран При, о каком он так мечтал.

Харлоу повернулся и пошел прочь с таким видом, словно это обстоятельство вполне примирило его с собственным проигрышем. Мэри и Рори смотрели, как он уходит: она – со скрытым состраданием, а он – со злорадством и нескрываемым презрением. Мак‑Элпайн замешкался с ответом, но вдруг тоже повернулся и зашагал прочь, только в другом направлении. Даннет сопровождал его. Оба остановились возле станции обслуживания.

– Итак? – сказал Мак‑Элпайн.

– Что «итак», Джеймс? – переспросил Даннет.

– Пожалуйста, не надо. От вас я подобного не заслуживаю.

– Вы интересуетесь, заметил ли я то же самое, что и вы? Его руки?

– Они дрожали. – Мак‑Элпайн покачал сокрушенно головой и надолго умолк. – Я утверждаю: они к этому приходят все. Независимо от хладнокровия, отваги или блеска славы. Я утверждаю: они все к этому приходят! А когда человек обладает хладнокровием и железной выдержкой нашего Джонни, то крушение особенно быстрое.