Сверкающий летний день с приметами недавно прошедшего дождя был в разгаре, когда, с зажженными огнями, транспортер Харлоу выполз на улицу Жерар.

– Отправляйтесь в дорогу втроем. Я приеду в Виньоль после вас через час или два. Нужно здесь доделать одно дело, – сказал Джекобсон.

Харлоу не стал расспрашивать, что за дела у него. Во‑первых, он знал, что Джекобсон обязательно солжет, о чем бы его ни спросили. Во‑вторых, он полагал, что знает и его планы: Джекобсону необходимо успеть встретиться со своими сообщниками из «Эрмитажа» с улицы Жорж Санд и сообщить им о невезении Луиджи Легкая Рука. Так что ему и не нужно было ничего говорить, он просто уехал.

К большой радости близнецов, поездка в Виньоль не была повторением ужасного путешествия от Монца к Марселю. Харлоу вел машину спокойно. Сейчас у него был запас времени. К тому же он понимал, что силы его на исходе, как и способность быть сосредоточенным. Вдобавок, едва они отъехали от Марселя, пошел дождь, сначала мелкий, моросящий, потом все более усиливающийся. Несмотря на это, транспортер прибыл на место ровно в одиннадцать тридцать.

Остановив транспортер на полпути между стоянкой и большим деревенским домом, на заросшем возвышении, Харлоу выскочил из кабины. Близнецы последовали за ним. Уже шел сильный дождь, все небо затянуло тучами. Харлоу огляделся, серый – и пустынный Виньольский трек заставил его потянуться и зевнуть.

– Дом, долгожданный приют. Господи, как же я устал! И как голоден! Поглядим, чем нас нынче попотчуют.

Еда была самая неприхотливая, но все трое с жадностью набросились на нее. Пока они ели, закусочная постепенно заполнялась завсегдатаями – большей частью рабочими и служащими трека. Многие узнавали Харлоу, но большинство делали вид, что не знают его. Джонни это совершенно не тронуло. Он встал уже со своего места и направился к выходу, когда дверь неожиданно распахнулась и вошла Мэри. Она радостно улыбнулась, бросилась ему на шею и крепко поцеловала. У Харлоу даже в горле запершило от волнения и нежности к девушке. Оглядев кантину, он увидел, что все обедающие тоже смотрят с интересом на них.

– Ты как‑то говорила, что очень замкнута, – заметил он.

– Конечно, благодарю за напоминание. А ты неопрятен, грязен и небрит. – Она погладила его по щеке.

– Что же еще можно сказать о лице, которого не касалась вода и бритва целых двадцать четыре часа?

– Мистер Даннет хотел бы тебя повидать в шале, Джонни. – Она улыбнулась. – Непонятно, почему он не мог прийти сюда, чтобы увидеться с тобой...

– Думаю, на это у мистера Даннета были свои причины. Возможно, он не желает, чтобы его видели в моем обществе?

Она поморщилась и, сжав его руку, сказала:

– Я так боялась, Джонни. Так боялась.

– И совершенно правильно, – сказал серьезно Харлоу. – Довольно опасное занятие вести транспортер в Марсель и дальше.

– Джонни!

– Прости.

Под дождем, почти бегом добрались они из закусочной до шале, задержались на секунду на крыльце под навесом и вошли в холл. Едва дверь закрылась за ними, Мэри потянулась к Харлоу и поцеловала его. Поцелуй этот был отнюдь не сестринский. Харлоу так и опешил, в удивлении застыв на месте.

– Я целую так только тебя одного. И никого больше, – смутилась она.

– Ты, Мэри, маленькая шалунья.

– О да! Но любящая шалунья.

– Я это предполагал. Я это так и предполагал.

С верхней площадки лестницы за ними наблюдал Рори. На лице его была гримаса лютой злобы, но все же он счел за лучшее исчезнуть, когда Мэри и Харлоу повернулись, чтобы подняться наверх. Рори все еще с болью вспоминал последнюю встречу с Харлоу.

Пятнадцать минут спустя, побрившись и приняв душ, после которого он сразу стал выглядеть свежим и бодрым, Харлоу появился в комнате Даннета.