— Хорошо. — Эда вздохнула с облегчением. — Может быть, мы с Энтони навестим вас в следующем месяце.

— Не надо. Прошло слишком мало времени. Ты все нарушишь.

— Возможно, ты прав. Тебе нужно привязаться покрепче. Боже, как будет интересно увидеть тебя, Ники и Лору!

— Николь уехала, — без всякой интонации произнес Том.

— Что?!

— Она уехала. А что ты ожидала? Что она отвергнет Джона Фултона, чтобы остаться со мной и ребенком? Не будь идиоткой.

— Она не осталась? — переспросила Эда тоненьким голосом.

Том произнес очень грубое слово. У миссис Ламбер расширились глаза.

— Но я думала, она останется, — продолжала Эда тем же тонким голосом. — Ничего не понимаю. Вы идеально подходите друг другу. Любой дурак увидел бы. Даже ты.

— Со мной как раз все в порядке! — почти закричал Том. — Она не хочет.

— Не верю. Она ведь такая восприимчивая, — тупо проговорила Эда и с подозрением спросила: — А ты случайно не выгнал ее? — Том не ответил. — Честное слово, Том, временами ты приводишь меня в отчаяние.

— А чем я плох?

— Ты вспыльчивый, раздражительный и упрямый. Это для начала, — честно сказала Эда. — Но… у тебя любящее и заботливое сердце, и ты сделаешь все для человека, который для тебя что-то значит.

— Спасибо, — буркнул Том.

— И я хотела сделать что-нибудь для тебя. Поэтому я послала к тебе Николь — чтобы у тебя тоже был кто-то, как у меня Энтони. И чтобы этот кто-то любил тебя.

Том не верил своим ушам. Неужели Эда настолько наивна?

— Николь не любит меня. Она любит Джона Фултона, черт побери!

В трубке надолго воцарилось молчание. Затем Эда тихо спросила:

— Да? Ты уверен?

Николь вернулась в Ванкувер, но сердце ее осталось в Галифаксе. Она крепилась, пытаясь найти утешение в работе.

— Проклятый Джон Фултон, — пробормотал Хью, помогая Николь в ее магазинчике, расположенном в цоколе. — Твой дед, должно быть, перевернулся в своем гробу. А мы думали, ему можно доверять, этому твоему Джону.

— Джон здесь ни при чем, — быстро сказала Ники.

Она ничего не объяснила, она просто вернулась, предоставляя думать, что кому хочется. Но и позволить обвинять Джона было нельзя.

— Это я разорвала помолвку.

— Я думал, ты его любишь?!

— Я тоже так думала, — проговорила Николь, склонившись над корзиной.

Николь не могла ничего делать и ни о чем думать, если только мысли не касались Тома Адамса.

— Тогда… как ты поняла, что не любишь? — Хью явно был намерен докопаться до правды и узнать причину красных глаз и печального лица его любимицы. Николь покусывала нижнюю губу, размышляя, как лучше объяснить.

— А ты любил когда-нибудь, Хью?

— О, множество раз, — ответил тот, бросая на нее лукавый взгляд.

Ники улыбнулась.

— Нет, я имею в виду по-настоящему.

— Когда сердце замирает?

Она кивнула, наблюдая, как по его лицу скользнула задумчивая улыбка и глаза затуманились.

— Однажды, — сказал Хью, возвращаясь на землю. — Но она была обручена, и я отступился. — Он вздохнул и провел рукой по поредевшим седым волосам. — Надо было бороться за нее, но я был слишком горд.

— А я нет! — раздался внезапно хриплый голос, и Николь обрадовалась, что нож держит Хью, а не она: от неожиданности она наверняка отрезала бы себе руку.