Луч задержался на лежащих, потом стал шарить по сторонам и наткнулся на полицмейстера. Он тоже лежал, но будто пытался ползти, загребая рукой с зажатым в ней пистолетом, одна нога была притянута к животу, другая волочилась. Март, забыв про все, бросился к нему, следом, спрыгнув с будки, бежал Петцер. Они подняли полицмейстера на руки и понесли в будку. Почему-то обоим показалось, что его надо поскорей убрать с открытого места. Петцер нашел где-то фонарик и при его свете стал осматривать раненого, Март с пистолетом охранял их. Пока все было тихо. По дороге опять прошли машины в сторону города.

    – Надо сходить внутрь, – выдавил из себя Петцер. – У меня бинта мало. Надо взять бинты и наркотики.

    – Скажи – где, я сам схожу, – предложил Март.

    – Не найдешь, – покачал головой Петцер.

    – Ладно, – сказал Март. – Только сперва осмотрим этих…

    Еще в первый момент ему бросилась в глаза какая-то странность. Теперь, склонившись над убитыми, он понял, в чем дело: под шапочкой-маской оказался еще противогаз, американский, с мембранным фильтром. Было противно, но он стащил противогазы со всех.

    – Посвети, – сказал он Петцеру.

    Из тех двоих, в кого он стрелял, одна была женщина. Кажется, красивая. С чемоданчиком шел сам Шерхан.

    – Шерхан… – произнес над ним Петцер.

    Март подал ему противогаз:

    – Возьми.

    Петцер попятился.

    – Возьми и надень, – приказал Март.

    Он боялся, что маска еще будет хранить чужое тепло, но тонкая резина успела остыть.

    У входа в дом лежали два полицейских. Оба были убиты. Март осторожно обошел их и толкнул входную дверь. То, что они увидели потом, Март запомнил до конца своей жизни, и время от времени сны возвращали его в ту ночь. В коридорах, в палатах – везде лежали люди. Петцер пытался тормошить их, заглядывал в глаза – все они были мертвы. Не осталось никаких следов борьбы, лица казались спокойными, как будто они шли и упали, сидели и упали, лежали и умерли, даже не пытаясь встать. Наконец вспомнили о полицмейстере. Петцер выгреб из шкафчика несколько перевязочных пакетов, отпер сейф и достал ампулы с морфином и пластиковые одноразовые шприцы. Полицмейстер лежал на спине и дышал часто и неровно. Петцер сразу стал делать ему укол, потом снова – перевязывать. Старый бинт пропитался кровью. Пуля попала в правое бедро, в самый верх. Новую повязку Петцер наложил туже, кровотечение прекратилось. Укол, видимо, начал действовать, дыхание стало ровнее, и, когда Март подогнал машину, полицмейстер уже мог говорить.

    По дороге снова прошла колонна военных грузовиков. В свете фар блестели ряды касок над бортами.

    Март принес кейс Шерхана. Там были какие-то бумаги, фотоаппарат и штатив с пробирками. Петцер показал все это полицмейстеру.

    – Ты понял? – спросил он.

    – Я ведь догадывался, – сказал полицмейстер. – Только поверить трудно было.

    – Это все надо переправить. Ты видел, что там в доме?

    – Я видел, что они шли в противогазах.

    – Именно это, – выкрикнул Петцер. Голос его сорвался. – Все, понимаешь – все!

    – Должна быть бомба, – прошептал полицмейстер.