|
Но потом пришло если не облегчение, то опустошение. В ванной он долго лил воду на голову, плескал в лицо. Наконец стало легче. Полицмейстер лежал на кровати запрокинув голову и чуть постанывал, – видимо, действие укола кончалось. Когда Март вошел, он открыл глаза и что-то сказал, но очень невнятно. Петцер поманил Марта на кухню. Там уже сидела Венета; видно было, что она испугана, но держит себя в руках.
– Надо думать, что делать дальше, – сказал Петцер. – Мне кажется, с Андрисом плохо, пуля наверняка прошла в брюшную полость, без операции не обойтись. С другой стороны, шевелиться тоже опасно: попади он в руки военных – и все. И нас шлепнут тоже – на всякий случай. – Хирург есть в городе? – спросил Март. – Есть, но… – Петцер помотал головой. – То же самое, что самим пойти и сдаться. – Ясно… – Март прошелся по кухне, налил себе воды, выпил. – Все равно надо что-то делать, так ведь не оставишь. – Надо вывозить его отсюда, – подала голос Венета. – Как? Кругом солдат на солдате… – Сам Андрис, конечно, сказал бы: «Оттащите меня подальше и бросьте…» – Мало ли что мы можем сказать, – проворчал Март. Эта мысль уже пришла ему в голову, не совсем в таком виде, но пришла; противно… – Я к тому, что если положить его где-нибудь у дороги, нашуметь и смыться… Не пойдет, – сам себе возразил Петцер. – И рана обработана, и следы уколов есть. Не пойдет. – Портье, – сказала Венета. – Который «конторщик». – Ну и что? – спросил Март. Петцер нахмурился, размышляя. – Это, знаешь ли, мысль, – сказал он, подумав. – Они же с военными – как кошка с собакой. Тем более Шерхан… Материалы придется отдать, вот что жалко. Ладно, пленку себе оставим, а всем, что останется, пусть они меднолобым клизму ставят. Пардон, мадам… Андрису пока ничего не говорите, а я пошел сдавать нас. Кстати, Март, вы ничего не видели и не знаете. Пистолет и фотокамеру спрячьте получше, где-нибудь не в доме. Ну, я пошел. – Возьми «виллис», – сказал Март. – Только пешком, – отказался Петцер. – Надежнее. Пока. Он ушел, и дверь за ним закрылась. Боже мой, подумал Март почти панически, сколько раз вот так при мне люди уходили по делам, и больше их никто никогда не видел… Он постучал по крышке стола. – Ты что? – спросила Венета. – Думается разная гадость, – сказал Март. Они сели рядом с полицмейстером. Тот был спокоен, только лицо обострилось и побледнело еще сильнее. – Как ты, Андрис? – спросил Март. – Терпимо, – ответил полицмейстер. – Пить хочется, но Лео сказал, что нельзя. – Я тебе губы смочу, – сказала Венета. – Спасибо, – полицмейстер повернул к ней голову. – Вот так уже совсем хорошо. – Тебе не надо разговаривать, – сказал Март. – Знаю. Но очень хочется. Мы так и не договорили тогда. Лео сказал, что поздно, и мы не договорили, а по-настоящему поздно стало только сейчас. И всегда так… – Правда, Андрис, молчи, – повторил Март. |
