— А может быть, ваши молитвы уже осуществились, — сказал он.

— Что вы имеете в виду? — Охира поднялся, избегая смотреть на Сано.

— Вы оставили эти документы на видном месте, словно надеялись, что кто-то найдет их и накажет вас, хотя на Дэсиме это маловероятно. Думаю, вы не особенно сожалеете о том, что я нашел их. — Сано спрятал свиток и листок под кимоно. — Боги мудры. Порой они узнают о наших самых заветных, самых потаенных желаниях и даруют их исполнение.

Охира насмешливо улыбнулся:

— Значит, для меня вы посланец судьбы? Полагаете, я хочу публичного бесчестья и позорной смерти? Могу вас заверить: это не так.

Он зашагал по дорожке к главному зданию кумирни — деревянной хижине с соломенной крышей и верандой с перилами, поднятой на деревянных столбах и окруженной оградой из кольев. Сано вслед за Охирой поднялся по каменным ступеням.

— Когда погибли друзья вашего детства, вы поклялись придерживаться закона и не позволять другим совершать преступления. — Сано напомнил Охире историю, которую тот рассказал ему вчера. — Нарушив обет, вы тем самым обесчестили себя. Вы не могли открыто покаяться и поставить под удар семью, но жаждали, чтобы вас наказали. — Он помолчал, пока Охира дергал за свисавшую со ската крыши веревку, звоня в колокол, чтобы призвать бога. Оставив обувь за дверью, они вошли в кумирню. — И вам невыносимо жить, когда умирает ваш сын.

Свет полудня проникал сквозь проем двери и решетки на окнах, ложась на отполированный кипарисовый пол сияющими полосами. С опорных свай свисали священные косички из белой бумаги. Стены были покрыты подношениями кумирне: макетами кораблей, мечей, домов. Дверь во внутренние покои, вместилище бога, была завешана белой материей. В воздухе, пропахшем благовониями, воском свечей и сосновой смолой, царила тишина. Старший чиновник Охира упал на колени перед занавесью и склонил голову — поза горького признания правоты Сано. Сано встал на колени рядом с ним. После долгого молчания Охира тихим, печальным и отстраненным голосом ответил:

— Я расстроил систему безопасности Дэсимы и подделал складскую опись по приказу губернатора Нагаи. Я не хотел этого делать, но разве у меня был выбор? Самурай должен подчиняться вышестоящему начальству.

В бусидо послушание — высшая добродетель, часто вступающая в конфликт с личной моралью и законом. Сано, хорошо осознававший это противоречие, понял, что именно чувство вины и ненависть к себе стали причиной физической дряхлости Охиры, истощили его тело и душу.

— Нагаи сказал, что если я откажусь, — продолжал Охира, — то он заменит меня тем, кто не станет запрещать контрабанду. Он угрожал, что перестанет покровительствовать Киёси. — Голос самурая стал хриплым от волнения; он повернулся к Сано и простер руку, моля о том, чтобы тот понял его. — Что мне было делать? — Затем эмоции отхлынули. Охира уронил голову на сложенные ладони. — Теперь все пропало.

— Не обязательно, — возразил Сано.

— О чем вы? — В глазах Охиры мелькнула надежда.

У Сано имелись улика и признание Охиры, которое старший чиновник, жаждущий наказания, повторит перед трибуналом. Но ему нужно было больше.

— Киёси можно спасти. — Сано смутился, внезапно ощутив, что становится похож на Яна Спаена. В том, что он намерен сделать, проявится та же склонность к манипулированию людьми, как и у голландца. — Ваш сын не контрабандист и не убийца, его единственное преступление в том, что он обвинил меня, желая выгородить вас. Если мы убедим его рассказать правду, ему не придется умирать.