Сано покидал кумирню, намереваясь укрыться на постоялом дворе и ждать послания от Охиры. Но сразу за воротами его охватило предчувствие опасности — на мгновение раньше, чем он увидел ее источник.

Вниз по дороге мимо него двигалась длинная процессия, во главе которой шли пешие солдаты со знаменами, украшенными гербами Токугавы. Конные солдаты сопровождали три паланкина; в открытых окошках виднелись мрачные пожилые чиновники в черных церемониальных головных уборах и халатах. Дальше следовала целая армия слуг и носильщиков с сундуками и тюками. У Сано сжалось сердце; ужас сковал его.

Члены трибунала по делу о государственной измене прибыли на день раньше, чем их ожидали. Время вышло. И Сано лишился шанса выверить свои планы. Со стороны города появилась толпа разъяренных самураев: ёрики Ота в полном боевом облачении на жеребце в дорогой сбруе; досины, размахивавшие дзиттэ; полицейские помощники с палками, веревками и лестницами; конные и пешие солдаты; мокрый с головы до пят, взбешенный Нирин.

— Вот он! — крикнул Нирин, который, видимо, и привел отряд к кумирне. — Хватайте его!

Толпа кинулась к Сано. Полицейские вырвали у него меч, связали ему руки и соорудили вокруг него из лестниц подобие клетки.

— Суд над вами начнется завтра утром, — с торжествующей усмешкой сообщил Сано ёрики Ота. — А пока вы отведаете щедрого гостеприимства тюрьмы Нагасаки. — Он щелкнул поводьями и сделал подчиненным знак следовать за ним. — Пошли!

Посаженный, словно зверь, в клетку, подгоняемый палками и насмешками, готовый умереть от стыда и отчаяния, Сано двинулся в долгий путь к тюрьме Нагасаки.

Глава 32

Трибунал по делу о государственной измене собрался в приемном зале резиденции, где остановились трое судей. Блеклый свет раннего утра едва пробивался через зарешеченные окна. Фонари отбрасывали зловещие желтые блики на судей, одетых в черные церемониальные халаты и накидки с гербами Токугавы и черные головные уборы; даже рукояти их мечей были черными. Судьи расположились на возвышении. Судебные чиновники и секретари сидели на коленях за столиками. Солдаты охраняли двери. На стенной росписи, выполненной в мрачных тонах, была изображена сцена конной охоты на тигра в лесу.

Сано, обвиняемый, в грязном муслиновом кимоно стоял перед возвышением на коленях на соломенной циновке, постеленной на сирасу: часть пола, покрытую белым песком — символом правды.

— Проводится суд над сёсаканом Сано Исиро, — нараспев произнес судья, который сидел в центре возвышения за столиком, заваленным свитками.

Ему было лет шестьдесят, его лицо с выпяченным подбородком и острыми скулами напоминало вытянутый прямоугольник. Тело судьи было стройным и сильным, посадка прямой.

— Слушание ведут судьи Фумио Сэгава из Хаката и Мория Дазай из Курумэ. — Он отвесил поклоны мужчинам, разместившимся по обе стороны от него; секретари зафиксировали слова судьи. С гор, окружавших город, долетел бой военных барабанов, напоминавший биение сердца огромного чудовища. — И я сам, верховный судья: Кэнзан Такэда из Кумамото. Когда Сано услышал это имя, у него сжалось сердце. Такэда был известен жестокостью приговоров и тем, что выносил обвинительные приговоры в ста процентах случаев. О других судьях Сано не знал ничего. В них сосредоточилась надежда Сано на оправдание, однако их бесстрастные лица не выражали и намека на жалость.

— Подзащитный обвиняется в государственной измене по шести пунктам, — начал верховный судья Такэда. — Организация контрабандной цепочки, гонение на японских подданных, приобретение оружия у голландцев, привлечение их к заговору с целью свержения правительства, обращение к китайцам за военной помощью, отправление христианских обрядов.