Сейчас он старательно шарил в своем шкафчике и вскоре с лукавым видом извлек из него бутылку бенедиктина.

 - Вот что у меня тут есть. Давайте-ка отметим знаменательное событие. Немедля. - Он откупорил бутылку и щедро налил золотистую жидкость в три чистые мензурки.

 Нейл Спенс, третий член нашей группы, работавшей на профессора Ашера, не слишком склонен был к веселью: если не считать "выездов в свет" с женой, которые предпринимались раз в неделю, он, подобно крабу-отшельнику, лишь крайне редко отваживался вылезать из своего укрытия. Однако сейчас и он решил поддержать компанию и присоединился к Ломексу.

 То же сделал и я. Дерзкий замысел воспользоваться университетской лабораторией для своих собственных опытов преисполнил меня чувством свободы, волнением, доходившим чуть не до экзальтации.

 - За отсутствующих друзей! - Ломекс выпил. - Вкупе с герром профессором Хьюго. Надеюсь, вам понравилась эта водичка. Ничего не жаль для моих замечательных коллег.

 - Очень приятное вино, - заметил Спенс своим спокойным, деловитым тоном.

 - Его делают монахи. - Ломекс обратил ко мне иронический взгляд. - Вам, Шеннон, оно должно прийтись особенно по вкусу. Вы ведь католик, не так ли?

 - Да... конечно. - Я постарался, чтобы это прозвучало с обезоруживающей убежденностью.

 Слегка усмехнувшись, Ломекс вновь наполнил мензурки.

 - А я-то думал, Роберт, что вы ученый. Книгу Бытия, по-моему, трудновато совместить с превращением видов.

 - А я и не пытаюсь это совмещать, - глотнув обжигающий густой ликер, возразил я. - Одно - низменный факт. Другое - романтическая тайна.

 - Гм, - хмыкнул Ломекс. - Ну, а как насчет папы?

 - Я не вижу в нем ничего дурного.

 - Вам он нравится?

 - Безусловно. - Я уже больше не улыбался: шуточки Ломекса на эту тему под конец начинали мне обычно надоедать. - Признаюсь, я отнюдь не безупречен в этом отношении... даже как раз наоборот. И все-таки существуют некоторые вещи, от которых я никогда не смогу отрешиться... если хотите, вопреки рассудку. Надеюсь, вы не станете требовать, чтобы я сказал, что сожалею об этом?

 - Ни в коем случае, мой дорогой, - небрежно поспешил заверить меня Ломекс.

 Нейл Спенс посмотрел на свои часы.

 - Скоро шесть. Мьюриэл с минуты на минуту должна быть здесь.

 Он вынул носовой платок и украдкой вытер уголки губ, где скопилась влага.

 Как-то ночью в грязном темном окопе под Марной он неосмотрительно поднялся, чтобы расправить затекшие ноги, и немецкой шрапнелью ему раздробило нижнюю челюсть. Хотя хирурги-специалисты по пластическим операциям совершили чудо и нарастили ему челюсть, вставив кусочек кости из его собственного ребра, лицо его навсегда осталось обезображенным: подбородок пересекал багровый рубец, заканчивавшийся узкой полоской растянутых губ, - это страшное уродство было особенно заметно в сравнении с его высоким красивым лбом и темными, робко прячущимися, какими-то затравленными глазами. Но самым обидным было то, что в юности Спенс был очень красив и пользовался большим успехом на танцах, пикниках и состязаниях по теннису, которые устраивало степенное, но любящее повеселиться уинтонское общество.

 - У вас прелестная жена, - вежливо заметил Ломекс. - Я получил огромное удовольствие от нашего совместного посещения театра на прошлой неделе. Выпьем еще за герра Хьюго?

 - Нет, не надо, - благоразумно остановил его Спенс. - Мы уже достаточно выпили.

 - Но он же велел нам следовать лучшим традициям кафедры, значит, и пить, - сказал я.

 Все рассмеялись, даже Спенс. Это с ним редко случалось, так как от смеха у него сильно искажалось лицо. В ту же минуту позади нас послышался какой-то шорох.

 В лаборатории стояла миссис Спенс: она вошла без всякого предупреждения, с дерзким видом человека, нарушившего правила и прекрасно сознающего это.