Тягостное ощущение, возникшее у Андрея, он вряд ли бы смог точно описать – словно подсмотрел за чем-то постыдным, но в то же время до конца так и не понял, что именно увидел.

Солнце висело уже довольно высоко, и день обещал быть жарким, когда они зашагали сначала на восток, а потом по виадуку над железнодорожными путями на юг. Открылся вид на большую реку и расположенный по другую ее сторону величественный храм.

Катастрофа превратила его купола в подобия золоченых сталагмитов, но само здание не тронула.

– Успенский собор, – объявил Анатолий с такой гордостью, словно лично его построил.

Виадук привел их на прямоугольную площадь, в центре которой ранее был сквер, а теперь находилась роща «секвой». Слева остался пятачок «пустыни», где из серо-желтых барханов торчали покосившиеся дома, и они выбрались на мост над Днепром.

Ранее тут, похоже, все заросло «плющом» и огромными грибами, но обитатели Смоленска постарались и расчистили путь, хотя им пришлось поработать топорами, лопатами и, возможно, огнем.

Шагали по ляпушкам темной застывшей слизи и высохшим, увешанным шипами плетям.

– Вон там королевская резиденция, – объявил Анатолий, показывая вперед и левее, туда, где на холме находился Успенский собор, рядом с ним блестели на солнце грани пирамиды, а на поднимавшихся к ним склонах виднелись огрызки стен и башни из красного кирпича – остатки древних укреплений.

– Немного на наш кремль похоже, – сказала Лиза, и в голосе ее прозвучала тоска.

– О-ха-ха, точно! – оживился Илья.

Андрей, откровенно говоря, родной Нижний почти не вспоминал – тот остался в прошлом вместе с прежней жизнью, а извлекать ту из памяти ему совершенно не хотелось. Не так много там было того, о чем имело смысл поностальгировать, разве что родители да первая любовь, но то и другое закончилось слишком давно.

Сразу за мостом пришлось обходить еще одно синее озеро, отделенное от реки узким перешейком. Потом зашагали в гору, огибая холм с Успенским собором с запада, и примерно на середине подъема наткнулись на дюжину бойцов в камуфляже, вооруженных автоматами.

Их предводитель отвел Анатолия в сторону и о чем-то с ним поговорил.

Эту часть города подданные смоленского короля тоже «подчистили» – убрали с дороги разбитые автомобили, вырубили черные кусты, что пытались оккупировать обочины.

Чтобы добраться до резиденции местного правителя, пришлось свернуть с трассы и некоторое время идти по пешеходной дорожке. Та повела вверх, а по сторонам стояли деревья – старые огромные вязы, растопырившие ветви, толстые, как иные стволы.

Закончилась дорожка у самой пирамиды, и, обнаружив рядом гладкие, блестящие стены, Андрей невольно поежился.

– Неужели вам это не мешает? – спросил он у воеводы.

– Нет, – ответил тот. – Мы пытались пробраться внутрь, но не смогли.

Судя по спокойному тону Анатолия, попытка обошлась без жертв, а ведь подобные сооружения, что встречались путешественникам ранее, людей к себе не подпускали, рядом с ними возникали глюки, а тело болезненно реагировало то ли на излучения, то ли на инфразвук или ультразвук, то ли еще на какую опасную хрень.

«Дворец», спрятавшийся за пирамидой, оказался двухэтажным зданием дореволюционной постройки, выглядевшим празднично, будто торт на день рождения: красные стены, такого же цвета черепичная крыша, белая окантовка окон, полуколонны и кариатиды у крыльца.

Здесь стояли двое часовых, оба далеко послепризывного возраста, а один и вовсе с седой бородой.

– Что, прием сегодня будет? – спросил у них Анатолий.

– А как же, – ответил бородатый.