Мелодия, музыкальное вдохновение покинули здешние края, и я смогу найти их не раньше, чем мы окажемся в королевстве Фингала.
Не успел Жонатан закончить фразу, как послышались звуки каватины из «Трубадура» «Quel suon, quelle preci solenni». Несчастный оборванец усердно дул в медный, покрытый толстым слоем зелени корнет-а-пистон, играя злополучный отрывок на углу площади Сент-Джордж-Холл.
— Есть отчего повеситься, — заметил Жак. — Так дуть в эту углекислую медь!
— А главное, в таком воздухе! — дополнил Жонатан.
И туристы, преследуемые варварской музыкой, вошли в «Королевскую гостиницу». Это было истинным наслаждением — лечь наконец на настоящие кровати, с широким белым пологом на четырех колоннах, как в средние века, хотя поначалу хлопковые, сшитые в форме мешка простыни и вызвали у них довольно неприятные ощущения. В Англии кровати занимают бóльшую часть комнаты; оставшегося пространства едва хватает, чтобы можно было повернуться, и порой приходится открывать окно, чтобы вдеть руки в рукава рубашки. Туалеты там высокие и просторные, с фаянсовыми аксессуарами гигантских размеров; в гостинице обязательно имеются специальные низкие столики, предназначенные для дорожных сундуков. Такого типа гостиницам не чужд некоторый комфорт, не вяжущийся с простыми хлопковыми занавесками и заштопанными коврами. А та, в которой остановились молодые путешественники, была, видимо, довольно респектабельной, если судить по ценам в прейскуранте — пять шиллингов за ночь.
Усталые путешественники мгновенно уснули. Однако вскоре их сон был прерван криками, точнее, воплями с улицы. Пять или шесть молодых еще женщин бранились и дрались прямо под их окнами. Впрочем, никто на это не обращал внимания; ни один постовой и не думал вмешиваться; наверное, дамы оспаривали друг у друга какого-нибудь запоздалого прохожего. Самая молодая из них, весталка не по своей воле, если верить ее словам, сделала довольно курьезное замечание. Но латынь со всеми своими вольностями не в силах передать его здесь, и даже греческий недостаточно смел для этого.
Бурная сцена продолжалась довольно долго. Жак, проклиная все женское племя, сумел-таки вернуться в царство Морфея, но тут его сон вновь был прерван чудовищными звуками трубы. Пытаться заснуть было свыше его сил. Жак встал, открыл окно, высунулся наружу и увидел прилично одетого господина в фиакре, играющего на тромбоне. Длинная кулиса инструмента торчала из окна фиакра. Английский меломан таким образом забавлялся, объезжая в одиночестве площадь Сент-Джордж-Холл, и, надо отдать должное его мощным легким, услаждал слух обитателей всего квартала «Ricordatti» из «Трубадура». Причем каждый раз как по мере продвижения фиакра раструб его инструмента поворачивался к «Королевской гостинице», этот кошмарный «Ricordatti» разражался жуткими нотами.
— Ну почему все время «Трубадур»? — простонал Жонатан.
— Это истинно английская музыка, в полсотни лошадиных сил.
Усталость наконец взяла свое, а на рассвете путешественники были уже на ногах, готовые осматривать другие районы города. Прежде всего туристы заглянули в Сент-Джордж-Холл, где смогли полюбоваться гигантским органом в 90 труб с мехами, приводящимися в движение паром; затем они направили свои стопы к двум красивым соборам — Святого Петра и Святого Павла, чьи стены, казалось, были покрыты толстым слоем копоти; но эти темные тона, хотя и скрывают некоторые детали отделки, хорошо сочетаются с тяжеловесной прямоугольной саксонской архитектурой; молодые люди прошли перед колледжем в готическом стиле, пересекли внутренний двор биржи, украшенный большой бронзовой группой, и миновали таможню, монументальное здание, выходящее в порт. Так они дошли до доков Нью-Принсес, откуда начинается канал Лидс — Ливерпуль. |