Коридор пустовал. Грэхем не спеша дошел до номера четыре и остановился, словно что-то забыл. Вокруг по-прежнему никого. Грэхем отворил дверь, быстро шагнул в каюту, закрыл дверь и обернулся.

В следующую секунду он едва не потерял сознание.

Поперек каюты, ногами под койкой, окровавленной головой к двери, лежал мистер Куветли.

Глава XI

Кровь натекла в основном из раны на затылке, где был оторван кусок кожи с волосами. Другая рана, по-видимому, нанесенная ножом, располагалась ниже, с левой стороны шеи, и кровоточила меньше. Движения корабля гоняли подсыхавшие струйки крови туда-сюда: на линолеуме остались тонкие следы, похожие на каракули безумца. Лицо приобрело цвет грязной глины. Мистер Куветли, без сомнения, был мертв.

Грэхем сжал зубы, подавляя рвоту, и схватился за умывальный шкафчик, чтобы не упасть. Первое, что пришло на ум, — нельзя, чтобы его стошнило, надо взять себя в руки и позвать на помощь. Он еще не понял значения случившегося. Избегая смотреть вниз, он уставился в иллюминатор; вид корабельной трубы за длинным цементным молом напомнил, что они входят в гавань. Меньше чем через час опустят сходни, а мистер Куветли так и не добрался до турецкого консульства.

Шок от осознания привел Грэхема в чувство. Он взглянул под ноги.

Работа Баната, разумеется. Маленького турка, наверно, оглушили в его каюте или возле нее, уволокли с глаз долой сюда, в ближайший свободный номер, и прирезали, пока он еще оставался без сознания. Мёллер решил избавиться от возможной угрозы и без помех заняться главной жертвой. Грэхему вспомнился шум, разбудивший его ночью; должно быть, звуки доносились из соседней каюты. «Ни в коем случае не выходите до восьми часов утра: может быть опасно». Мистер Куветли собственному совету не последовал, а за дверью каюты и вправду оказалось опасно. Мистер Куветли говорил, что готов умереть за свою страну, — и умер. Вот он лежит: мясистые кулаки жалко стиснуты, бахрома седых волос запачкана кровью, губы, так много улыбавшиеся, раскрыты и неподвижны.

По коридору кто-то прошел; Грэхем вскинул голову. От звука и движения его мысли прояснились. Он начал думать — спокойно и быстро.

Судя по тому, как запеклась кровь, мистера Куветли убили раньше, чем пароход остановился. Намного раньше! Он не успел запросить разрешение и отплыть на лоцманском катере. Если бы успел — когда подошел катер, мистера Куветли стали бы везде искать и нашли. Но его не нашли. Он путешествовал не с паспортом, как все, но с дипломатическим документом, дающим право свободного пересечения границы; поэтому эконом не ждал, что мистер Куветли подаст ему свои бумаги. Значит, если только эконом не проверит пассажиров по списку вместе с генуэзским офицером паспортного контроля — а Грэхем по опыту знал, что в итальянских портах этим часто пренебрегают, — никто не заметит, что мистер Куветли не сошел с корабля. Мёллер и Банат скорее всего на то и рассчитывали. Если вещи убитого упакованы — стюард отнесет их в таможенную постройку вместе с другим багажом и решит, будто владелец не показывается, чтобы не давать чаевых. Если Грэхем никого не позовет — труп обнаружат через несколько часов или даже дней.

Грэхем закусил губу. Внутри медленно зрела холодная ярость, заглушавшая чувство самосохранения. Если позвать на помощь, можно обвинить Мёллера и Баната, но удастся ли уличить их в убийстве? Само по себе обвинение не будет иметь никакого веса. Скорее решат, что оно — уловка, попытка Грэхема скрыть собственную вину. Эконом, к примеру, с радостью поддержит такую теорию. То, что Мёллер и Банат путешествуют с фальшивыми паспортами, безусловно, удастся установить, но уже одно это займет время. В любом случае итальянская полиция не выпустит Грэхема из страны — и вполне обоснованно. Мистер Куветли умер, стараясь вовремя доставить Грэхема в Англию; как глупо, как нелепо, что именно из-за мертвого тела мистера Куветли Грэхему и не удастся выполнить контракт! Но если Грэхем хочет спасти свою шкуру — именно так и следует поступить.