|
Но и этого коммунистам покажется мало. Надо будет, как писал их любимый Маркс, создавать прибавочный продукт. Они вернут крепостное право, согнав землепашцев в сельскохозяйственные коммуны, а рабочих в заводские цеха. Платить будут ровно столько, сколько должно хватить, чтобы не умереть с голоду и носить обноски. А основную долю заработков народа присвоят. На них будет содержаться Красная армия, ЧК и они сами — большевистские начальники. Но рабов надо будет чем-то кормить и как-то лечить. А самых умных и преданных неплохо бы ещё и выучить, чтобы пополнять ряды своих стражников — комиссаров и чекистов. И вот тогда большевики придумают якобы «бесплатное» образование и «бесплатную медицину», хотя, на самом деле, ничего «бесплатного» на свете не бывает. Даже баланда варится за счёт налогоплательщиков, хоть в Таллинской тюрьме на Соборной, 1, хоть в подвалах Лубянки. С полной уверенностью могу сказать, если белая армия потерпит поражение, то русский народ надолго погрузится во тьму. Ленинские людоеды ввергнут Россию в оргию смерти и будут грызть народ до тех пор, пока не насытятся и не лопнут от обжорства. Только вот, сколько судеб они искалечат за эти годы, и у скольких поколений отнимут будущее?
Ардашев замолчал. Мяличкин затушил сигарету и, разлив остатки коньяка по рюмкам, заметил: — Будет вам, Клим Пантелеевич, страхи нагонять. Всё образуется. Даст Бог, Гражданская война ни в этом, так в следующем году закончится. И всё в России наладится. Не сразу, конечно, а постепенно. И большевики свой революционный пыл поумерят, и необдуманные репрессии прекратятся. Чтобы вы мне про них не говорили, но они Россию отстояли. Не дали ни германцам, ни немцам, ни французам хозяйничать. Р.С.Ф.С.Р — независимое государство. И это обстоятельство перевешивает все остальные минусы и перегибы. Давайте выпьем по последней. — Он щёлкнул крышкой карманных часов. — Ого! Сколько времени мы с вами проговорили! Не опоздайте на пароход. Рюмки опустели. Клим Пантелеевич расплатился за стол, поднялся и сказал: — Как бы там ни было, прощайте. Обойдёмся без рукопожатий. — Думаю, да. — Честь имею, товарищ Мяличкин. Бывший царский полковник скрипнул зубами, точно новыми сапогами и процедил: — Счастливо добраться. Ардашев пошёл не оглядываясь. От встречи со старым знакомым осталось препакостное послевкусие — будто протухшей воды напился. Уже на улице он с удовольствием подставил лицо под свежий ветер. Свободный извозчик понял свою нужность раньше, чем Клим Пантелеевич махнул ему рукой. — В порт, на вторую пристань, — велел бывший присяжный поверенный, покручивая в руке любимую трость.
II Константин Юрьевич вернулся за стол и заказал ещё рюмку коньяку. Потом он вынул из кармана вечное перо и конверт, в котором лежала четверть листа. Написав что-то, бывший полковник выпил залпом коньяк и подозвал официанта. Отдав ему запечатанный конверт и несколько банкнот, он оделся и вышел. Морской ветер, пытаясь захватить город, метался в узких улочках и путался в кривых переулках, но всё ещё сохранял силу. Мяличкин поднял воротник плаща. Ему пришлось придерживать шляпу, чтобы её не унесло на мостовую. Он не стал брать ни такси, ни извозчика. Хотелось пройтись пешком и избавиться от неприятного осадка, оставшегося после беседы с Ардашевым — горького, как раздавленная желчь.
III Клим Пантелеевич подошёл к сходням, предъявил билет и уже собирался пройти на борт «Эстонии», как к нему подбежал официант из ресторана «Родной берег». — Простите, сударь, вам просили передать этот конверт, — сказал он. — Кто? — Тот господин, с которым вы только что сидели за столиком. |
