А вдруг не так? Вдруг Лир здесь иронизирует? Афиняне, которые были воплощением греческой культуры и философии, считали своих северо-западных соседей фиванцев людьми тупыми и глупыми. Поэтому выражение «ученый фиванец» показалось бы им полной чепухой.

Однако Лир не в том настроении, чтобы иронизировать. Он становится все более человечным. Сначала он первым пропустил в шалаш шута, а теперь отказывается от помощи, если эта помощь не будет оказана и «бедному Тому». Глостер и Кент вынуждены согласиться, а после этого Лир называет нищего самым уважаемым для философа именем:

Пожалуйте, афинянин почтенный.

Все это время измученный Эдгар вынужден притворяться безумным, потому что сбросить маску опасно. Когда в конце сцены все выходят из шалаша, он придумывает стишки, сложенные из плохо подогнанных друг к другу кусочков:

Наехал на черную башню Роланд,

А великан как ахнет:

«Британской кровью пахнет».

Чайлд Роланд (или Роуленд) — герой старинной шотландской баллады. (Слово «Чайлд» в данном случае что-то вроде титула, который присваивался юноше хорошего рода, еще не посвященному в рыцари.) Судя по сохранившимся пересказам, в балладе шла речь о юноше, который с помощью Мерлина отправился в Страну эльфов, чтобы освободить похищенную сестру, и сделал это несмотря на множество опасностей. Сама баллада утрачена; возможно, «бедный Том» цитирует ее первую строчку. Если так, это единственная уцелевшая строка.

(Роберт Браунинг, вдохновленный этой строкой из «Короля Лира», написал готическую поэму под названием «Чайлд Роланд приехал к черной башне», но эта поэма никак не связана со старинной балладой.)

От героической баллады «бедный Том» переходит к восклицанию злобного великана, который почуял спрятавшегося героя. По крайней мере, Шекспир избегает анахронизма и не заканчивает последнюю строчку словами «я чую кровь англичанина», как часто говорят в современных постановках. Во времена Лира англичан не существовало; они появились только после вторжения англосаксов на остров Британию в V в. н. э.

Пока Глостер выполняет свою благородную миссию, Эдмунд совершает главное предательство. Он показывает герцогу Корнуэлльскому письмо, свидетельствующее о том, что Глостеру известно о вторжении французов, но он скрывает это. Эдмунд получает вознаграждение; Корнуэлл мрачно говорит:

…письмо сделало тебя графом Глостером. Разыщи своего отца, чтобы мы немедленно могли задержать его.

Но Эдмунд не настолько бессердечен; он все же не такой, как Гонерилья и Регана. Бастард хочет пробиться на верхнюю ступень общественной лестницы, столкнув оттуда родного отца, но все же ему не по себе, потому что он произносит в сторону:

Я и дальше буду верен гражданскому долгу, хотя для этого мне придется подавлять голос крови.

Строчка эта очень важна; она доказывает, что Эдмунд — не законченный злодей. В финале пьесы это сыграет решающую роль.

Глостер поселяет несчастных отверженных — короля, шута, Эдгара и Кента — на ферме неподалеку от своего замка; это убежище несравненно лучше жалкого шалаша.

Затем он уходит, и безумный король устраивает воображаемый суд над Гонерильей и Реганой, причем делает это так, что Эдгару с трудом удается притворяться «бедным Томом». Когда судебное заседание заканчивается, Лиру кажется, что наступило утро, он лежит в своей постели и велит подать себе завтрак. На что шут едва слышно отвечает:

А я лягу спать в полдень.

Это последние слова шута в пьесе. В других сценах он не участвует; более того, никто о нем не вспоминает. Можно предположить, что он выполнил свое сценическое назначение, подыгрывая глупостям Лира и подчеркивая его безумие во время бури, после чего надобность в нем у драматурга пропала.