|
— Так не дома защищают, — уверенно продолжал Мих. — Так в чистом поле первый вражеский удар держат. — Думаешь, быть войне? — с содроганием уточнил друг. — Если савряне первыми не полезут, то вряд ли, — рассудительно заметил чернобородый. — Из наших-то никому плуги на копья менять не хочется. Но раз тсарь нас сюда выдернул — наверное, знает что-то… Птица пронеслась над самым лицом Цыки, мазнув ветром по обросшим бородой щекам. — А чтоб тебя! — Батрак отмахнулся, но куда там — даже кончика хвоста не задел. — Летает тут… дрянь всякая. Разговор оборвался. Мих еще немного поерзал, закрыл глаза и вскоре начал посапывать, переложив тяжкие думы на плечи приятеля. Костер притух, звезды стали казаться ярче, а комары — звонче. Хорошо мольцу — послонялся по стоянке пару дней, а потом ушел. Никто его останавливать, разумеется, не стал — половине народа надоел хуже овода, а другая, вот диво, так в его россказни уверовала, что по семь раз на дню Хольге молиться принялась, ожидая предсказанного конца света. Знаменный уже до сушняка проплевался, что с этим «добровольцем» связался: от подошвы отлипло, а запах остался. Эх, надо было все-таки послать Сурка лесом… только что уж теперь. * * * Наловить тараканов Рыска не успела — Альк вернулся с работы еще раньше вчерашнего, злющий, полуголый и весь в крови Изодранной рубашкой он обмотал правое плечо, но на брусчатке все равно там-сям оставались яркие расплесканные капли. — Что?! — схватилась за сердце Рыска, позабыв об обиде и мести. — Забулдыгу одного выкидывал, — огрызнулся саврянин, проходя в дом под полными ужаса взглядами соседей. — А он меня ножом. — А ты его?! — Выкинул… Заплатили мне за рубашку, не волнуйся. И за царапину. Стража за саврянином не гналась, возмущенная толпа тоже. «Значит, не врет», — с облегчением подумала девушка. — Я за тебя волнуюсь! — За меня тем более нечего. — Альк шлепнулся на лавку, вытянул ноги на полкухни. «Царапина» оказалась порезом поперек всего плеча, глубиной в ноготь. Так просто, похоже, не заживет. — Почему ты к лекарю не зашел?! — До него было дальше, чем до дома. Они ж все на холмах у целебных грязей сидят, — пренебрежительно фыркнул саврянин. — Чтоб было куда ошибки прятать. — Давай сбегаю позову! — Вот еще, из-за такой мелочи. У тебя иголка с ниткой есть? — Есть, но… — Тащи сюда. Жар отнесся к ране куда спокойнее. — Теряешь сноровку, — ехидно заметил он и без просьб полез шарить на полке, отыскивая бутылку с крепким вымороженным вином. — Что ж увернуться-то не смог, видун? — Выбор был — по плечу или по горлу. — Альк здоровой рукой взял бутылку, отхлебнул и поморщился. — Сойдет. Кружку еще дай. — Прочитать тебе молитву во здравие? — Для начала — себе во упокой. — Саврянин плеснул вина в кружку, бросил туда иголку с ниткой и хорошенько взболтнул. Протянул Рыске: — Зашивай. — Я?! — Если б у меня руки из задницы росли, я б и сам дотянулся. |
