|
Обнять, впрочем тоже не попытался, позволив ей болтаться на себе, как мольцу на языке колокола. — Еще больно, да? — неправильно истолковала его холодность смугляночка, отлепляясь и с жалостью глядя на перевязанную для видимости руку. — Терпимо. Загар с саврянина будто смыло, скулы снова заострились. Но подошедший кормилец счел это последствием ранения. — Ты… это, — мрачно сказал он, — на будущее лучше Сиву проси. Нам тут путников не надо, люди пугаются. Я вчера половины выручки недосчитался! — Ничего, сегодня втрое соберешь, — сдержанно огрызнулся саврянин, направляясь к своему месту у косяка. Как в воду глядел: завсегдатаи, увидев у дверей привычную белокосую фигуру, радостно повалили в заведение, стремясь залить скопившуюся за вчера жажду. Пришел и Сива, тоже жутко обрадовавшись приятелю. — Как рука? Альк неопределенно пожал плечами и поморщился. Нарочно изображать раненого ему не приходилось, рука «помнила», как ей было плохо, и инстинктивно увиливала от работы. — Я вчера вечером к вам заглядывал, — продолжал наемник, подтягивая к двери стул и усаживаясь по другую сторону косяка, — но Рыска меня выставила: сказала, спишь. Передала хоть? Саврянин усмехнулся. Рыска «выставляла» Сиву полторы лучины, в то время как Альк мрачно сидел на полке для кружек, свесив с края хвост и наблюдая, как взопревший от старания наемник усиленно кокетничает с девчонкой. Хорошо хоть букет не приволок. — Передала. — А что именно сказала? — продолжал допытываться наемник, видимо надеясь услышать что-то вроде: «Приходил Сивусечка, ах, какой он душка!» — Что мух напустил и натоптал на полкухни, — скучающе сообщил Альк. Сива смущенно поскреб в затылке, потом догадался, что приятель его разыгрывает, фыркнул и шутливо ткнул его кулаком но напоролся на быстро выставленную ладонь. Застать саврянин а врасплох наемнику еще ни разу не удалось, хотя это был его любимый жест. — Хорошая она у вас, — вздохнув, признался Сива. — Красивая, добрая. Хозяйственная. — Да уж, — проворчал Альк, — последнее — самое главное. — А чего? — не понял Сива. — Для бабы так оно и есть. Когда у нее в голове дом да детишки, на всякую дурь места не остается. Я б избу поставил — уже и местечко на пригорке приглядел, — хлев, сарайчик для птицы… А то надоело: бродишь по свету, хорохоришься, что птица вольная, а вернуться-то и некуда. — Ну так женись, — равнодушно предложил саврянин. Наемник замялся, закряхтел: — А вдруг я ей не нравлюсь? — Что ты, — иронично заверил его Альк, — вы прямо-таки нашли друг друга! — Правда? — обрадовался Сива. — Давай, может, по пивку, а? Обсудим… Но саврянин покачал головой: — Не сейчас. Слушай, ты не видал в поселке прихрамывающего мужика лет двадцати пяти с виду? Хорошо одет, при оружии, похож на путника… или наемника. Ведет себя скорее всего нагло, как знатный. — Саврянин? — Ринтарец. Черноволосый, коротко стриженный. Сива задумался: — Саший его знает. Тут народ каждую неделю наполовину меняется, на чужаков перестаешь внимание обращать. |
