|
— Началось? — прислушался Жар. — Нет еще, — машинально отозвался саврянин. — Двадцать три к одному. Рыска тоже была уверена, что можно не спешить, но такая точность показалась ей настоящим волшебством. — Расскажи, как ты это считаешь? — пристала она к Альку уже по дороге к боевищу. Даже вперед забежала, с надеждой заглядывая саврянину в лицо. Тихий теплый вечер настраивал на благодушный лад, на Алька и то подействовало. — На чем вы там, в веске гадаете? — ворчливо спросил он, как коровий лекарь, которого попросили осмотреть прихворнувшую курицу. — На рыбьей ветле, — с готовностью сообщила девушка, — на горошинах еще цветных, желтых и зеленых. — Ну вот представь, что на столе перед тобой лежат две горошины. Желтая — вероятность, зеленая — противоположность. Рыска хотела спросить, почему именно на столе — неужто ладони мало? — но побоялась разозлить Алька глупым вопросом. Задала более важный: — А если вероятностей несколько? — Все рассматривают поочередно, такими вот парами. Необходимо сосредоточится на том, что ты пытаешься угадать, и соотнести это с горошинами. Если совместятся — вероятность события один к одному. — А если нет? — Представляешь три горошины, одну желтую и две зеленые. Или две желтые и одну зеленую, если чувствуешь, что вероятность больше противоположности. И так до победного. — Но их же целая тыща может быть! — изумилась Рыска. Так вот зачем целый стол! — Больше сотни обычно не считают, и так ясно — пустышка. — Так ведь пока даже сотню напредставляешь, полдня пройдет! — Это поначалу. Потом оно машинальным становится, как любой навык, сразу нужное количество перед глазами встает. Хм… — Саврянин заметил кое-что интересное, подошел поближе. В темном проулке-тупичке стояло невысокое, рукой до крыши достать, строеньице. На двери висела табличка: «Вход — 1 медька», а под ней виднелась щель хитрого стального устройства, отпирающего замок только после брошенной туда монетки. Несмотря на более чем приличный и недавний вид постройки, запах она источала убойный — не иначе как горожане таким незамысловатым способом выражали протест против нововведения. — Ринтарцы, — брезгливо поморщился Альк. — Темный, бескультурный народ! Ты погляди, как наместник для них расстарался: внутри же небось и приступочки удобные сделаны, и полкаменной плиткой выложен, и подвяленные лопушки на подносе лежат. Цивилизация! А горожане, чтоб их, такое начинание опаскудили… Саврянин обошел платный сортир по кругу, воровато косясь по сторонам, чтобы в итоге пристроиться у самого неприметного с улицы угла. — Ты что делаешь?! — Рыска едва успела отвернуться. За спиной громко зажурчало. — А кто только что рассуждал о темноте и бескультурье?! — Я-а-а-а… — блаженно отозвался Альк. — Но монеты мне жалко, а в этом месте город все равно уже испорчен. Так что лепту в поддержании уличной чистоты это строеньице определенно внесло! «Хорошо еще, что ему живот от пирога и орехов не прихватило, — сердито подумала Рыска. — После трехдневной голодухи-то». — Жар, слушай… Жар? Друг куда-то исчез. |
