|
Остальные глядели на мужичка кисло, с завистью, хотя пара-тройка тючков все равно бы их не утешила: вот целый стог — это да! Возница же радовался малому и в конце концов огреб-таки по шее, под предлогом: Спать мешаешь, окаянный! Спустя лучину Цыка наконец начал задремывать, но тут его внезапно дернули за рукав. — Чего? — вскинулся батрак, приняв неслышно подкравшегося человека за вора. — Тихо ты, — шикнул Мих, и Цыка с изумлением заметил, что друг как будто вовсе не ложился. Или собраться успел, вплоть до объемистого мешка за плечами. — Уходить отсюда надо. Я нашел, где белокосые лодчонку в камыше спрятали, — чернобородый кивнул в ту сторону, — припасов в обозе хватанул — тех, хо-хо, что нам весь месяц не докладывали… Ты со мной? — Ты что! — испугался Цыка. — Если поймают — повесят! — Вот еще! Кто ж рабочую скотину вешать станет? Плетей дадут, и все. — Тоже не мед… — Паутиной замажешь — подживет. — А кольца? — тряхнул рукой батрак. На тсарских харчах да работах он похудел, и железяка легко крутанулась на запястье. — По ним же сразу беглого признают! — Я одного кузнеца поблизости знаю, расклепает. — А толку? У тсеца же записано, где мы живем. — Значит, не будем больше там жить. — Да ты что! — Цыке показалось, что друг совсем рехнулся. — У меня жена, ребенок… — Вернешься тайком и заберешь. — А дом недостроенный, а скотина? Не, я не могу… — затряс головой батрак. — Ты что, совсем дурак? — разозлился Мих. — Не понимаешь, чем пахнет? Цыка потянул носом: — Сеном горелым. — Скоро мясом горелым запахнет! Неладное что-то знаменный мутит, будто нарочно нарывается. А караула почему-то не выставил. Только у самой переправы. — А зачем еще где-то? Куда мы с острова денемся-то? — Мы — никуда… А вот белокосые на нас, думаю, крепко осерчали. — Так все по закону же! Остров наш, и сено нечего было жечь… — По бумажному! — перебил Мих. — А по человеческому… — Чернобородый устало махнул рукой. — Ладно, пес с тобой. Один пойду. Не выдашь хоть? — Да ну тебя! — Цыка напоказ отвернулся на другой бок. — Ладно, бывай. — Мих с досадой хлопнул друга по плечу и отошел так же беззвучно, как и появился. Батрак понял, что теперь точно до утра не заснет. Уходить, ишь ты! Бывшему наемнику легко говорить: вскинул мешок на плечо и все хозяйство с собой унес. А им, весчанам… Взгляд упал на сладко сопящего Колая. Вечно смеялись над ним, презирая за трусость и прикрывающее ее хвастовство. А выходит, и сам Цыка такой? Да нет, это ж разные вещи! Бояться даже по мелочи рискнуть — и тсарского приказа ослушаться! Промаявшись еще с десяток щепок, батрак почуял, что его беспокойство дошло до Живота — прихватило. Проклиная про себя Сашия, он натянул башмаки и нарочно пошел не к ближним кустам, а в дальние, на другой стороне островка, чтобы проветрить голову. Там и воняло поменьше. Караулов на этом берегу действительно не было, хотя батраку показалось, что тсецкие костры горят ярче обычного. |
