Из-за дедовой широкой спины выглядывает мама. Улыбка на ее лице натянута так, что кажется, вот-вот лопнет.

— Ланочка… — обнимает ее бабушка, как будто они не виделись год, не меньше. — Ну как вы тут? А я подумала: дай-ка приеду, помогу по хозяйству… А Витечка? Витечка еще не добрался?

Я вижу по маме, что этого вопроса она боялась больше всего. Из-за него и натянула эту дурацкую улыбку. Улыбка лопается, как воздушный шарик, и лицо стареет на глазах. Даже сеточка морщин проступает на нижних веках. Мне становится жалко маму, и я злюсь на бабушку за ее дурацкий вопрос. Ну, подумаешь, папа еще не приехал? Приедет. Он ведь обещал…

— Витя еще не добрался, бесцветным голосом отвечает мама. — Наверное, дела задержали…

Бабушка язвительно хмыкает. У нее свое мнение по поводу всяких дел. Вот ее бывший муж, мой второй дедушка Федор Петрович (которого я ни разу не видел), однажды не вернулся из такой командировки. Он познакомился в другом городе с красивой девушкой, лет на десять моложе моей тогда еще не старой бабушки, и обзавелся новой семьей. Бабушка воспитывала маму одна, так и не решившись выйти замуж во второй раз…

Эту печальную историю мы все знаем наизусть, потому что бабушка в назидательных целях рассказывает ее всегда, когда оказывается у нас в гостях. В стотысячный раз повествуя о своих злоключениях, бабушка выразительно косится на маму, как бы говоря ей: «Не забывай, это может случиться и с тобой». А мама старательно не забывает: сидит на своей утомительной диете, сочиняя фантастические истории про Лерочку и папу. Странно, что она до сих пор не написала об этом в своей газете…

Воцаряется неловкая пауза, которую прерывает дед:

— Может, поедим, наконец? Полина Ивановна, проходите. Ну что вы стоите на пороге, как бедная родственница?

— Вовсе я не бедная, — раздраженно бормочет бабушка, поднимаясь по ступенькам терраски. — Знала бы, что так встретите, не приехала… Как будто не рады…

— Мама, ну что ты ерунду говоришь? Конечно, рады. Просто устали как собаки. Дорога-то долгая…

— На ужин — картошечка с грибочками, овощной салатик и соленые огурчики, — оглашает меню дедушка. — Стопочку водки не желаете, Полина Ивановна? С такими-то разносолами?

— Небось жирная картошка? — недовольно ворчит бабушка. — А водку я не пью, Семен Арсеньевич, вы же знаете.

— А самогоночку?

— У соседа разжились?

— А то ж…

Бабушка задумчиво молчит, взвешивая про себя все за и против. С одной стороны, ей хочется попробовать деревенской самогоночки, с другой — не хочется соглашаться с дедом. Что перевесит?

— Холодненькая — я в морозилку убрал, — наносит окончательный удар дед, и бабушка сдается:

— Ну ладно, уговорили. Смотрите у меня, Семен Арсеньевич… Если желудок заболит после вашей картошки, за доктором в город сами поедете…

— И поеду, — обиженно отвечает дед. — Что ж вы думаете, я вас отравить хочу, Полина Ивановна?

Милые семейные посиделки грозят превратиться в поле боя воинствующих стариков. Мама погружена в себя, ей сейчас не до перепалок. А я еще не научился говорить так же хорошо, как думаю. Поэтому на поле битвы заскакивает Олька и машет что есть сил белым флагом:

— Ба, дед, ну хватит вам уже! Давайте хоть поедим спокойно!

Бабушке и дедушке становится стыдно за то, что Олька отчитывает их, как маленьких детей, и они, присмиренные, садятся за стол. Дед, потирая руки, открывает запотевшую бутыль с самогоном. Мрачная мама раскладывает по тарелкам картошку, ароматную, поджаристую.