— Ну что вы тут? Опять ссоритесь? — раздается усталый мамин голос. — Чего опять случилось?

— Все в порядке, мам, — отвечает за наших стариков Олька. — Тебе показалось.

Деду и бабушке снова становится стыдно — рассудительная внучка опять показывает им хороший пример.

— Садитесь, Полина Ивановна, — примирительным тоном предлагает дед. — В ногах ни правды, ни кривды не имеется.

Бабушка садится за стол, но делает это как-то безучастно. Она все еще не отошла от разговора с дедом и, кажется, думает над его словами. Над домом снова раздается треск и грохот, в этот раз он куда сильнее, чем был раньше. Я чувствую, как под моими ногами ходит пол, как будто много-много крыс снуют туда-сюда под деревянными досками.

— Чего ж это делается?.. — испуганно шепчет бабушка. Она даже ноги над полом подняла, до того ей страшно. Я инстинктивно следую ее примеру. Мне тоже страшно, хоть я и понимаю, что все это — не происки сатаны, а просто очень сильная гроза.

— Гроза, Полина Ивановна. А дверь кто-нибудь закрыл?

Мама отрицательно качает головой:

— Забыла. Сейчас пойду…

— Не надо, я сам…

— Семен Арсеньевич, а в нас точно молния не ударит?

— Ба, не говори глупостей, — раздраженно встревает Олька.

— Ты как с бабушкой разговариваешь? Лучше б выключили свою шарманку, в нее, как пить дать, ударит!

— Девочки, не ссорьтесь. Не ударит, Полина Ивановна. Разве что Рогатый к нам в гости наведается…

— Да что ж это такое… — невольно ежится бабушка. — Ланочка, скажи ему, чтоб не шутил такими вещами…

— Семен Арсеньевич… — укоризненно косится на деда мама.

Дед, не обращая внимания на пугливых женщин, идет на терраску, чтобы закрыть дверь. И тут все мы застываем, кто от страха, кто от удивления. Из темноты неосвещенной терраски перед нами ясно вырисовывается… бледное лицо молодого человека. Бабушка вскрикивает, прижимает руку к груди, чтобы нащупать заветный крестик, мама застывает с очередной неприкуренной сигаретой в руке, дед молча разглядывает таинственного пришельца, пытаясь понять, кто он: человек или призрак.

— Паша! — взрывает наше оцепенелое молчание Олька, и только сейчас до меня начинает доходить, что наш загадочный гость вовсе не потустороннее явление, а обыкновенный псих, который приперся в такую даль, в такое время, в такую погоду только для того, чтобы увидеться с моей сестричкой.

— Паша? — прищуриваясь, переспрашивает мама. — Оль, а это кто?

— Это… — смущенно бормочет Олька. — Это…

Свою сестричку я видел такой смущенной только тогда, когда она приносила домой цветы и ее спрашивали, откуда они. Я понимаю, что Олька просто не может ответить, поэтому отвечаю за нее:

— Мальчик с цветами!

— Заткнись! — гневно зыркает на меня Олька.

Можно подумать, я соврал… Мне даже обидно становится.

— А… — светлеет мамино лицо. — Простите, я не поняла. Дочь о вас ничего не рассказывала. Она у нас такая скрытная…

— Да уж… — оживает бабушка. — Вы ж замерзли совсем, промокли… Давайте-ка, проходите, сейчас мы вас согреем…

Мальчик с цветами, то есть Паша, нерешительно мнется на пороге. Руки у него — за спиной, как у заключенного. Я вижу, что в них что-то блестит. Мама берет его за локоть и почти что заталкивает в комнату. Паше волей-неволей приходится вытащить из-за спины руки, и теперь все видят, что в них — обернутые прозрачной пленкой тигровые лилии.